не значат для него, разве только как средство ускорить их брак. Был бы у них хоть какой-то постоянный доход, пусть самый скромный, была бы назначена дата свадьбы, пусть отдаленная, – он безропотно смирился бы с ожиданием. Роскошь его не пленяет, привычки его просты, как ей хорошо известно, и со временем у них будет достаточно денег – и с ее стороны, когда она получит наследство, и с его, когда он унаследует Бромли.

Элеонора медлила с ответом, желая прежде выяснить, что скажет на это отец. А тот всячески уклонялся от разговора, и ее девичье сердце предательски дрогнуло. Она принялась винить себя за намерение покинуть отца, за свое соучастие в планах, из-за которых он теперь боится быть с ней наедине и постоянно выглядит расстроенным и озабоченным. В действительности шла обычная борьба между отцом и возлюбленным за первенство в любви, тогда как родителю следовало бы проявить благородство и не противиться естественному ходу вещей. И опять-таки, как обычно, бедная девушка оказалась без вины виноватой и понапрасну корила себя за то, что стала причиной разлада, допустив такое развитие событий. Элеоноре не с кем было поговорить по душам, кроме отца и возлюбленного, а поскольку их интересы столкнулись в этом деле, ни с одним из них она не могла говорить прямо и потому изводила себя мыслями об оставшемся без ответа письме мистера Корбета и о затянувшемся молчании отца. Она бледнела и все больше падала духом. Раз или два, внезапно вскинув глаза, она ловила на себе отцовский взгляд, исполненный непонятной тревоги; но стоило ей встретиться с ним глазами, как он спохватывался и начинал оживленно говорить о чем-нибудь сиюминутном и малозначительном.

Не дождавшись письма ни от мистера Уилкинса, ни от Элеоноры, мистер Корбет в конце концов потерял терпение и повторно написал мистеру Уилкинсу с просьбой как можно скорее ответить, что он думает по поводу нового предложения его отца, которое заключалось в следующем: мистер Уилкинс вносит в качестве аванса определенную сумму в доверительный фонд для усовершенствования усадьбы Бромли; из доходов от этого имения (или от других источников, имеющихся в распоряжении мистера Корбета-старшего) на означенную сумму аванса будут выплачиваться высокие проценты, что безотлагательно обеспечит молодой паре гарантированный доход и значительно повысит стоимость имения, которое достанется Элеоноре в случае непредвиденных обстоятельств. Предложенные условия были столь привлекательны, что мистера Уилкинса так и подмывало тотчас на них согласиться. В то утро он почувствовал острый укол совести, глядя, как его дочь бледнеет и чахнет. Простое решение – немедленный перевод конкретной суммы денег – позволило бы ощутить, что он принес весомую жертву, пролило бы бальзам на его душу, терзаемую угрызениями. Всегдашняя лень и желание отложить неприятное дело на потом «уравновешивались» в характере мистера Уилкинса склонностью к опрометчивым решениям. Схватив клочок бумаги, он быстро произвел грубые подсчеты (все документы и бухгалтерские книги, то есть все, чем поверяется точность подобных вычислений, хранились в конторе) и пришел к выводу, что в состоянии разом выложить запрошенную сумму, о чем тут же и сообщил в письме мистеру Корбету. Но, прежде чем его запечатать, он позвал Элеонору и спросил, что она думает о его ответе. Он увидел, как краска бросилась ей в лицо, как от волнения у нее задрожали губы. Еще не дочитав письмо до конца, она кинулась на шею отцу и расцеловала его, выражая свою благодарность не столько словами, сколько смущением, ласками и румянцем счастья на щеках.

– Ну будет, будет тебе, – сказал он с улыбкой и вздохнул. – С меня довольно. Ты, верно, считала меня домашним деспотом, под стать жестокому отцу несчастной героини какого-нибудь романа. Видела бы ты свой скорбный лик в последнюю неделю – вылитая Офелия! Решения о таких суммах не принимаются в один день, моя девочка. Могла бы потерпеть – твоему старому отцу требуется время, чтобы все обдумать.

– О папá! Я думала, ты рассердился, только этого я боялась!

– Пожалуй, я был несколько изумлен, а твой нездоровый и скорбный вид не способствовал ясности в мыслях и чувствах. Должен сказать, папаша Корбет рьяно блюдет интересы сына. Хорошо, что я не мот!

– Но, папá, нам с Ральфом столько и не нужно.

– Нужно, нужно! Все правильно. Ты войдешь в их семью с деньгами, если не с титулом, как леди Мария. Полно, не забивай свою головку подобными материями. Поцелуй меня еще раз, и пойдем – прикажем заложить лошадей. Прокатимся по такому случаю, устроим себе праздник. Ведь я заслужил праздник, а, Нелли?

Заслышав шум экипажа, сельские жители, трудившиеся на придорожных участках, ненадолго выпрямляли спину и восхищенными взглядами провожали отца и дочь – красивых, нарядных, счастливых. Кто-то заметил вслух, что в семействе Уилкинс все пригожи как на подбор (старый мистер Уилкинс, отец нынешнего, тоже был по-своему хорош в своих видавших виды бриджах и гетрах – старый Уилкинс любил одеваться как фермер). Другой проворчал, что богачам красота легко дается: еды у них всегда вдоволь, и от усталости с ног не падают – лошадь запряг да поехал, и крепко спят – не думают ночи напролет, что ждет их завтра. Вздохнув над своей печальной долей, крестьяне вновь принимались за работу – кто изгородь строить, кто канаву копать.

Ах, если бы они только знали!.. Если бы бедняки догадывались о всех невзгодах и соблазнах богачей; если бы им дано было предвидеть роковую тучу, сгущавшуюся над отцом и накрывшую также и дочь; если бы сам мистер Уилкинс на одну минуту допускал возможность такого будущего!.. Верно гласит старая языческая поговорка: «Пока человек не умрет, не завидуй ему»[10].

После той совместной прогулки Элеонора больше не каталась с отцом – никогда. А в тот день, поднявшись на вершину продуваемого ветрами холма с общинным лугом, они долго смотрели на полуразрушенный замок, который находился не близко, но и не особенно далеко, и размышляли, не съездить ли туда прямо сейчас, однако рассудили, что, пока доедут, светлого времени останется только на беглый осмотр и лучше отвести на эту экскурсию один из ближайших дней, когда они смогут пораньше выехать из дому. А потом зарядили дожди, и о прогулках нечего было думать. Ненастье ли угнетало мистера Уилкинса, или на душе у него камнем лежала иная печаль, но отчего-то он разом сник и утратил вкус к активному времяпрепровождению, предпочитая посредством вина взбадривать свой дух и разгонять по жилам кровь. Простодушная Элеонора не задумывалась о причинах такой перемены. Она только видела, что отец какой-то скучный,