взор их видит глубины морей и пронзает толщу гор, проникая в тайные бездны. Так ему приносили вести обо всем, что творилось в Арде». Этот пассаж единственный, где упоминается, что птица Манвэ — не только орел, но и ворон. Если образ орла как воплощение не просто блага, но спасения свыше (в прямом и переносном смысле) в мире Толкина представлен более чем ярко, то мотив ворона-провидца в нем практически не отражен (мы встретим его только в «Хоббите»). Тем не менее мы не можем пройти мимо, поскольку это прямая цитата из «Эдды», где об Одине говорится, что два ворона сообщают ему обо всем, Один «шлет их на рассвете летать над всем миром, а к завтраку они возвращаются. От них-то и узнает он все, что творится на свете»[19].

Если сам по себе Манвэ с Одином схож крайне мало, то его родство с Мелькором следует признать прямой и значимой цитатой. В «Сильмариллионе» упоминается, что Манвэ и Мелькор были братьями в думах Единого. Относительно родства Одина и Локи «Старшая Эдда» дает две разные, но близкие версии: в «Перебранке Локи» о них говорится как о побратимах, в «Прорицании вёльвы» Локи назван братом Бюлейста, а это одно из пятидесяти имен Одина. Перед нами отражение близнечного мифа, где один бог-брат воплощает светлую, созидательную сторону, второй же — темную, деструктивную. Несмотря на достаточно широкую распространенность близнечного мифа в культуре архаичных народов, мы полагаем, что здесь не воплощение универсалии, а заимствование из конкретного источника.

Сходство Мелькора с Локи также довольно относительно. Локи — трикстер, его оружие — хитрость; кроме того, он далеко не всегда враг прочим богам, и сюжетов, где он выступает помощником и хитроумным советчиком, достаточно много. Более того, даже в своих наиболее негативных поступках (убийство светлого бога Бальдра, порождение чудищ, сражение против богов во главе воинства Нижнего мира в Последней Битве) Локи совершает деяния, которые дадут Одину и прочим богам великую славу, Бальдру — воцарение в новом мире без войн, и, кажется, это в значительной степени осознавали сами скандинавы. Локи гораздо более «свой» для богов, чем, скажем, великаны. И если судить по «Перебранке», то и после убийства Бальдра он остается среди них.

Один с двумя воронами. Иллюстрация Людвига Пича из книги Александра Мюррея «Руководство по мифологии». 1874 г.

Morphart Creation / Shutterstock.com

Мелькор совершенно иной. В нем гораздо больше от христианского Сатаны, чем от хитрого скандинавского бога. Мелькор сразу же отъединяется от прочих Валар, строя свою твердыню, он предпочитает силу хитрости. Подобно Локи, Мелькор заточен, и его освобождение несет миру новые беды, но обстоятельства заточения не совпадают. Картина последней битвы Арды, Дагор Дагорат, во время которой прежний мир будет уничтожен, после чего возникнет Арда Исцеленная (эта информация лишь упоминается в «Сильмариллионе», но известна по черновикам Толкина), отчасти сходна с Гибелью Богов, но апокалиптические мотивы важнее. Пожалуй, чертой, наиболее сближающей Локи и Мелькора, является связь с огнем. Огонь по-исландски — logi, в «Поездке Тора в Утгард» из «Младшей Эдды» Локи состязается с огнем, а в мифе противники всегда обладают общей чертой. Мелькору служат огненные балроги, затем — огнедышащие драконы, врата в его крепость — вулкан, так что тема огня в его образе значительно масштабнее.

Некоторые черты Одина просматриваются в образах Намо — Владыки Судеб и Оромэ — Великого Охотника. Чертоги Намо, они же Залы Мандоса, — это место, куда приходят духи погибших эльфов (в то время как люди покидают Арду, уходя за грань мира). Намо — провидец, он произносит пророчество о Роке Нолдор, которое мы уже упоминали. Этот величественный и мрачный персонаж по духу гораздо ближе Одину, чем формально совпадающий с ним в деталях Манвэ. Что касается Оромэ, то он скорее соотносим с континентальным Воданом, предводителем Дикой Охоты. Но если Водан несет смерть тем, кто случайно встретится с ним, то Оромэ — убийца чудищ, так что здесь образ сверхъестественного охотника максимально гармонизирован.

Атрибут Оромэ — его рог, и это заставляет вспомнить о другом скандинавском боге — Хеймдалле, страже Асгарда, который затрубит в свой рог, возвещая начало Гибели Богов. Другой роднящий эти два образа мотив менее цитатен, но более важен. В прозаической вставке к «Песне о Риге» говорится, что Риг — это Хеймдалль, содержание же самой песни — это история о том, как Риг породил три сословия скандинавского общества: знать, землевладельцев и рабов. Хеймдалль выступает и как прародитель человечества. Наиболее яркий сюжет, связанный с Оромэ, — история о том, как он обнаруживает эльфов у Вод Пробуждения и затем ведет три народа эльфов в Валинор. Так что, хотя Оромэ буквально прародителем не является, его роль в судьбе едва пришедших в мир эльфов центральная.

Хеймдалль с рогом. Иллюстрация Лоренца Фрёлиха к «Старшей Эдде». 1985 г.

Den ældre Eddas gudesange oversatte samt indledede og forklarede af Karl Gjellerup med tegninger af Lorenz Frølich. Kjøbenhavn: P. G. Philipsen, 1895

Чрезвычайно отчетлива цитатность в образе Тулкаса — Валара, воплощающего физическую силу. В нем узнается скандинавский громовержец Тор, гроза великанов. Подобно тому, как приход Тора усмиряет Локи во время перебранки, так же само вступление Тулкаса в битву заставляет Мелькора бежать, а позже именно Тулкас берет его в плен. Выше мы показали, что основание для поиска черт, роднящих персонажа Мелькора с Локи, заключается не столько в собственно образе Врага, сколько в отношениях с другими персонажами, заставляющих вспомнить о Локи. В частности, сходство Тулкаса и Тора — один из примеров.

Упомянем также пару образов Владык Моря — Ульмо у Толкина и Ньёрд в скандинавской мифологии. Здесь сходство совсем незначительно. Помимо «среды обитания», это некоторая отстраненность от прочих персонажей. У Ньёрда она мотивирована тем, что он не из небесных богов асов, а из земных — ванов. У Ульмо эта отстраненность принципиально иная: когда Валары перестали вмешиваться в дела Срединных Земель, Ульмо не оставляет эльфов-изгнанников и людей своей заботой.

Что касается остальных Валар, то попытки сопоставить их со скандинавскими богами нам представляются совершенно бесплодными.

Завершая этот обзор, мы можем сказать, что, формируя пантеон своего мира, Толкин скорее отталкивался от скандинавской мифологии, чем заимствовал из нее. Отдельные мотивы, знакомые любителям древних сказаний, делают образы Валар более близкими читателю, узнаваемыми, и это порождает распространенное мнение, что Толкин поместил скандинавских богов в мир с Единым Богом во главе. Как видим, мнение глубоко ошибочное. К шестнадцати богам, упомянутым в «Перебранке Локи» (а это далеко не весь пантеон «Эдды»!), мы нашли параллели в образах лишь шести Валар, причем из них трое репрезентируют различные аспекты Одина-Водана.

Волк и его однорукий противник

Как показывают наши не всегда успешные попытки найти скандинавские мотивы у Толкина, наибольшего результата мы добиваемся при анализе образа Врага и всего, что связано с ним. И в данном случае нас ждет прямая, легко узнаваемая цитата.

Центральное сказание для «Сильмариллиона» — история Берена и Лучиэни, добывших из твердыни Врага один из светящихся драгоценных камней — Сильмарилей. Кратко их историю Толкин излагает и во «Властелине колец», поскольку Арвен из рода Лучиэни.

Интересующий нас эпизод таков. У выхода из цитадели Врага на Берена и Лучиэнь нападает исполинский волк Кархарот, он откусывает герою руку, в которой тот держит светящийся камень, но, поскольку Сильмарили благословенны, Волк в муках и безумии мчит прочь. Затем на Кархарота собирается охота, во время которой волка Моргота убивают, однако на этой охоте гибнет и Берен.

Эльфийская принцесса и волкодав.

© Художник Елена Куканова