камень?Осужу ль страстной и буйный пламень?В грязь лицом тебе ль не поклонюсь.След босой ноги благословляя, —Ты – бездомная, гулящая, хмельная,Во Христе юродивая Русь.

Эти строки написаны поэтом 19 ноября 1917 года. Далее он развивает ту же идею в позже написанном стихотворении «Русь глухонемая»:

Был к Иисусу приведенРодными отрок бесноватый:Со скрежетом и в пене онВалялся, корчами объятый.«Изыди, дух глухонемой» —Сказал Господь. И демон злойСотряс его и с криком вышел.И отрок понимал и слышал.Был спор учеников о том,Что не был им тот бес покорен,А Он сказал: «Сей род упорен:Молитвой только и постомЕго природа одолима».Не тем ли духом одержимаТы, Русь глухонемая? Бес,Укрыв твой разум и свободу,Тебя кидает в огнь и воду,О камни бьет и гонит в лес.И вот взываем мы: Прииди…И избранный в дали от битвКует постами меч молитвИ скоро скажет: – «Бес, изыди»!

В этом стихотворении мотив возмездия за грехи уже тесно сплетается с верою в искупление путем страдания. Поэт не отделяет атома от целого, своей личной индивидуальности от жизни и судеб своего народа. Он готов к жертвенности, к личной гибели, к своему собственному пути на Голгофу.

С каждым днем всё диче и всё глушеМертвенная цепенеет ночь.Смрадный ветер, как свечи, жизни тушит,Ни позвать, ни крикнуть, ни помочь.Темен жребий русского поэта,Неисповедимый рок ведетПушкина под дуло пистолета,Достоевского – на эшафот.Может быть такой же жребий выну,Горькая детоубийца Русь,И на дне твоих подвалов сгинуИль в кровавой луже поскользнусь.Но твоей Голгофы не покину,От твоих могил не отрекусь —Доконает голод или злоба, —Но судьбы не отрекусь иной,Умирать – так умирать с тобой,И с тобой, как Лазарь, встать из гроба!

Это стихотворение посвящено Максимилианом Волошиным двум своим близким предшественникам, погибшим Николаю Гумилеву и Александру Блоку. Он пережил их на земле. Он уже смог разглядеть, казалось бы, в непроглядной тьме первые лучи милости Господней, грядущего искупления. Этот мотив арфы Давида полноценно и громозвучно звенит в его стихотворении «Заклятье»[24]:

Из крови, пролитой в боях,Из праха обращенных в прах,Из мук казненных поколений.Из душ, крестившихся в крови,Из ненавидящей любви,Из преступлений, искуплений —Возникнет праведная Русь.Я за нее одну молюсьИ верю замыслам предвечным:Ее куют ударом мечным,Она мостится на костях,На жгучих строится мощах,В безумных плавится молитвах.

Полной оптимизма, чисто христианской религиозностью дышит каждая строка этого стихотворения. Максимилиан Волошин молится в нем за всех и за вся: и за праведников и за грешников, и за палачей и за их жертвы. Он видит, как его современники, отвергнув Бога, впали во власть бесов, но вместе с тем он знает и проникновенные слова Достоевского, утверждающие, что «мир спасется после посещения его злым духом». Полный упования на милость Господню, Максимилиан Волошин предрекает своей родине стать вестником вселенской любви, пройдя через искупительную кровавую купель нечеловеческих страданий.

«Наша страна», Буэнос-Айрес,

6 сентября 1956 года, № 346. С. 3

Человек с большой буквы

(30 лет со дня гибели Н. С. Гумилева)

Тридцать лет тому назад, следователь ЧК спросил его:

– Почему вы выступили против советской власти?

Он ответил:

– Потому, что я – монархист.

До этого (летом 1917 года), в кружке своих поэтических друзей, он сказал:

– Мои стихи принадлежат России, а моя шпага – Государю Императору.

Его звали Николай Степанович Гумилев. Он был расстрелян 25 августа 1921 года[25]. Тридцать лет назад. С ним погибла и его вполне реальная шпага офицера Российской Императорской кавалерии, но его стихи живут, и их жизнь с каждым днем становится всё полноценней и ярче. Николай Гумилев, после своей смерти, превращается из поэта-акмеиста, главы своей школы, в поэта-националиста, главу поэтов Новой России.

Словно молоты громовые или воды гневных морей,Золотое сердце России мерно бьется в груди моей.

Сердце человека Н. Гумилева умерло, но сердце Н. Гумилева-поэта живет и бьется. Каково же для него это «сердце России»? Поэт рассказал нам о нем, успел рассказать в своих коротких, но «пламенных днях». В этом сердце —

Крест над церковью вознесен,Символ власти ясной, Отеческой,И гудит малиновый звонРечью мудрою, человеческой…

в нем:

…рига, скотный двор,Где у корыта гуси важныеВедут немолчный разговор…Порою крестный ход и пение,Звонят во все колокола,Бегут – то значит, по течениюВ село икона приплыла,Русь бредит Богом, красным пламенем,Где видно ангелов сквозь дым,Она покорно верит знамениям,Любя свое, живя своим…

Вот это «свое», до конца русское, до конца же воспринял Николай Гумилев и с ним умер, не смогши от него отказаться, хотя чекисты и их «парламентер» А. В. Луначарский обещали осужденному освобождение, если он «покается» и отречется. Но —

О, Русь, волшебница суровая,Повсюду ты свое возьмешь.Бежать! Но разве любишь новоеИль без тебя да проживешь?

Между Гумилевым-поэтом и Гумилевым-человеком не было разрыва. Он претворял свою жизнь в кованные, чеканные созвучия и жил теми идеалами, которые воспевал в своих стихах. Выдвигая перед современной ему мягкотелой, половинчатой русской интеллигенцией целостный образ мужа-бойца, конквистадора, побеждающего бури, стремящегося к неизведанным далям, он сам устремляется, во главе им снаряженной экспедиции, в Центральную Африку и вывозит оттуда цикл мужественных стихов, зовущих к героическому преодолению препятствий. Свое понятие о высокой рыцарской чести он подтверждает необычайной в его время далеко не бутафорской дуэлью.

Начавшаяся война 1914 года указывает ему путь еще более высокого и достойного подвига. Гумилев без колебаний вступает добровольцем в один из славных гусарских полков. Призывы к личному участию в защите отечества для него необычайно глубоки. Он слышит их не только как гражданин, не только как русский по крови, но ощущает их религиозную основу, как чувствовали это ратники Бородина и Куликова поля.

И воистину светло и святоДело величавое войны.Серафимы ясны и крылатыЗа плечами воинов видны.

Свой ратный подвиг он выполняет доблестно и стойко, о чем свидетельствуют отзывы однополчан и приказы по «бессмертному» Александрийскому полку.

И святой Георгий тронул дваждыПулею нетронутую грудь…

Революция застает Н. Гумилева за границей (во Франции и Англии), но охваченная смертельной болезнью Русь зовет его к себе, чтобы вступить в борьбу с революцией, он видит ее темную бездну.

Словно там, под сводом ада,Дьявол щелкает бичом,Чтобы грешников громадаВышла бешеным смерчом,

Другого пути для него быть не может, хотя он и знает, что его ждет. Но —

К Руси славянской, печенежьейВотще ли Рюрик приходил?

против сил ада – сила веры в святой крест:

Как не погнулись, о, горе!Как не покинули мостКрест на Казанском собореИ на Исаакии крест?

Вернувшись в Россию, Н. С. Гумилев безраздельно отдает всего себя борьбе с торжествующим красным дьяволом. Он выполняет ряд ответственных поручений многих возникавших тогда и погибавших контрреволюционных организаций. Он весь в действии и, как прежде, нет разрыва между его словом и делом, хотя знает, что стоит «пред раскаленным горном» у которого человек, занятый «отливаньем пули, что меня с землею разлучит».

Кронштадтское восстание и «заговор Таганцева». Героическая поэма жизни Н. С. Гумилева