был темный, ветер свистел в кронах деревьев, и проселочная дорога казалась еще пустыннее. В такое время и в таком месте особенно неприятно услышать позади крадущиеся шаги.

Неизвестность сильно действует на нервы. Резко развернувшись, я двинулся на цыпочках в обратном направлении.

Слух меня не обманул. Вскоре из темноты выступила неясная фигура, а восклицание, раздавшееся, когда я подошел ближе, свидетельствовало о том, что преследователь такого подвоха не ожидал.

Я думал, незнакомец, кто бы он ни был, обратится в бегство, но он застыл на месте, а потом шагнул вперед.

– Прочь с дороги! – крикнул я и вскинул трость, нарочно скрежетнув ею по дороге. Пусть знает, что у меня есть оружие и я готов им воспользоваться.

Однако мой намек больше обидел, чем напугал преследователя.

– Ну, ну, приятель, не кипеши, – опасливо укорил он хриплым полушепотом. – Я ж ничего такого…

У меня возникло ощущение, что голос этот я слышал и прежде, но не мог вспомнить где.

– Зачем вы за мной идете? Кто вы?

– Потолковать хочу, вот зачем. Приметил тебя под фонарем, да и пристроился в хвост. Раскусил я твою игру, приятель!

Теперь я узнал его. Если в Сэнстед не явилось сразу двое обитателей Нижнего Ист-Сайда, то он тот самый американец, что давеча в «Перьях» навлек на себя неодобрение мисс Бенджфилд.

– Понятия не имею, о чем вы! Что еще за игра?

Он укоризненно скривился.

– Да брось ты прикидываться! Вчера у школы зачем терся? Ежу понятно, мальчишку высматривал!

– Так это вы вчера на меня налетели?

– Ну! Думал, об дерево треснулся. Чуть нокдауна не схлопотал.

– Зато я схлопотал. Видать, сильно вы торопились.

– А то! – просто согласился американец и сплюнул. – Слушай, – продолжал он, облегчив таким образом душу, – ну и здоров орать этот Капитальчик! Так заголосил, прям сердце в пятки ушло – думал, какая мафия бомбу рванула… Ладно, время – деньги. Короче, мальчонку нам надо брать вместе!

– В смысле?

– Хорош прикидываться, говорю! – Он вновь сплюнул. Похоже, этим незатейливым способом незнакомец мог выразить всю гамму своих чувств. – Я все про тебя знаю!

– В таком случае у вас надо мной преимущество… хотя, сдается мне, я вас видел раньше. Не вы ли сидели как-то вечером в среду в «Перьях» и пели что-то про собаку?

– Ну да, я самый.

– А меня вы откуда знаете?

– Слушай, Сэм, кончай дурака валять!

В голосе его слышалась нотка восхищения.

– Так кем вы меня считаете? – терпеливо спросил я.

– Ха, ну и ловкач! Только меня не обдуришь. Ты Ушлый Сэм Фишер, вот кто! – Я онемел от удивления. Воистину прав Шекспир: на некоторых величие нисходит само. – Я тебя, правда, живьем никогда не видал, но знаю точно – это ты! Спросишь, как раскусил? А ты прикинь, только мои люди да твои в курсах, что Капитальчик теперь по эту сторону Большой лужи, его ж переправили сюда хитрым манером. Я слыхал, что ты прикатил сюда следом, и вот – натыкаюсь на типа, который высматривает мальчишку. Кто ж это, как не ты, Сэм! Опять же, выражаешься, как пижон – один Ушлый Сэм так умеет, спроси кого хочешь. Так что кончай придуриваться и давай-ка перетрем, как нам дальше быть.

– Значит, я имею удовольствие беседовать с самим Быком Макгиннисом? – осведомился я, уже уверенный, что вижу не кого иного, как эту знаменитость.

– Прямо в точку! Короче, Сэм, кончай играть в прятки. По одному следу идем, так давай договариваться.

– Минуточку, – перебил я. – Должно быть, вы удивитесь, но меня зовут Питер Бернс и я учитель в этой школе.

Макгиннис восхищенно сплюнул.

– Ну ты даешь, Сэм! Верно про тебя рассказывают: ты же из этих головастых, чисто прохвессор. Взял да и втерся в самую середку, прямо обалдеть! – Он глянул почти умоляюще. – Слышь-ка, Сэм, ты уж не жлобись, давай сладим это дельце пятьдесят на пятьдесят, а? Мы с ребятами за чертову уйму миль прискакали, а теперь еще и кусок друг у друга рвать? Тут на всех хватит, когда старик Форд развяжет мошну. Не будем собачиться, поделим этот капитальчик по-братски, и все довольны, а? Сам прикинь, разве б я стал приставать, будь там какая мелочь. – Я молчал, и он продолжил: – Не по-честному, Сэм, пользоваться своим образованием. Будь у нас честная борьба, у обоих были бы равные шансы, и я бы ничего не сказал, но ты у нас прохвессор, прямо в дом втерся, теперь тебе все карты в руки… Сэм, ну не жмоться, не греби себе все! Пятьдесят на пятьдесят, а? Уговор?

– Ничего не понимаю, – хмыкнул я. – Обращайтесь к Ушлому Сэму. Спокойной ночи!

Я обошел его и поспешно направился к воротам школы.

– Ну хоть четверть отстегни, Сэм! – крикнул он, труся следом.

Я молча шагал дальше.

– Сэм, не будь свиньей! – Он перешел на бег. – Сэм! – Теперь в голосе слышалась угроза. – Эх, будь со мной моя пушка, не посмел бы ты борзеть. Думаешь, круче всех, да? Слушай, ты, большая шишка! Еще разберемся с тобой, дождешься ты у нас!

Я остановился и повернулся к нему.

– Это ты послушай, болван! Говорю тебе, я не Сэм Фишер! Пойми наконец: ты обознался! Меня зовут Питер Бернс. Бернс!

На сей раз Бык Макгиннис сплюнул презрительно. Новое он усваивал медленно, но еще медленнее избавлялся от того, что уже ухитрилось протиснуться в его так называемый мозг. По косвенным признакам он решил, что я Ушлый Сэм, и никакие доводы не могли поколебать его веру. Он воспринимал их как бесчестные увертки, диктуемые жадностью.

– Расскажи это своей бабушке! – излил он свой скепсис в одной фразе. – Может, и Капитальчик тебе без надобности?

Укол пришелся в цель. Привыкшему говорить правду трудно притворяться, когда обстоятельства требуют солгать. Я невольно заколебался, и наблюдательный Макгиннис тотчас это заметил и сплюнул победно.

– А-а! – выкрикнул он и прошипел он с внезапной злобой: – Так погоди же, Сэм! Ишь, умник выискался… Думаешь обставить нас? Ну, ты дождешься, получишь свое!

С этими словами он растворился в ночи. Из темноты донеслось презрительное «Жмот!», и он исчез совсем, оставив меня с четким осознанием, что сложность моей миссии, дававшая о себе знать с самого начала, теперь достигла апогея. Зоркий агент Пинкертона внутри школы, шайка мстительных конкурентов снаружи… Похоже, «Сэнстед-Хаус» скоро станет весьма неуютным местечком для молодого неопытного похитителя.

Пора действовать, и очень быстро, понял я.

2

Когда на следующее утро я вышел прогуляться перед завтраком, дворецкий Уайт, нисколько не похожий на сыщика – к чему, должно быть, стремится каждый сыщик, – тоже дышал воздухом на футбольном поле. При виде его я ощутил острое желание получить сведения из первых рук о человеке, за которого меня принял Макгиннис, а заодно и о самом Макгиннисе. Вдруг мой новый приятель Бык не так страшен, как кажется – лает, да не кусает.

В начале нашего знакомства Уайт нисколько не отклонялся от образа настоящего дворецкого, и впоследствии, узнав больше, я понял, что он испытывает артистическую гордость, вживаясь в каждую очередную роль.

Однако при упоминании Ушлого Сэма чинность и церемонность слетели с него, как шелуха, и он стал самим собой, живым и энергичным, совсем не похожим на благостную фигуру, которую изображал.

– Уайт, – спросил я, – известно ли вам что-нибудь об Ушлом Сэме Фишере?

Сыщик уставился на меня в некоторой растерянности. Похоже, вопрос, заданный ни с того ни с сего, сбил его с толку.

– Мне тут повстречался один джентльмен по имени Бык Макгиннис, – пояснил я свой интерес, – который, как выяснилось, и был вчера вечером нашим незваным гостем, и он только и твердил, что про Ушлого Сэма. Вы его знаете?

– Быка?

– И того, и другого.

– Ну, Быка я никогда не видел, но знаю про него. Малый с перчиком, своего не упустит.

– Да, похоже. А что Сэм?

– Ну, у Сэма в одном мизинце больше перца, чем во всем Быке, можете мне поверить. Если вдруг что, Быка он обставит, как нечего делать. Макгиннис – простой грабитель, а у Сэма образование. У него мозги!

– Так я и понял. Что ж, рад слышать такой лестный отзыв об Ушлом Сэме… потому что меня приняли как раз за него.

– Что-что?

– Бык Макгиннис настаивал, что я и есть Ушлый Сэм Фишер. Я не смог его переубедить, как ни старался.

Уайт удивленно вытаращился. Его карие глаза насмешливо сверкнули.

– Вот это да! – рассмеялся