— Ты молодец. Некоторые женщины любят повторять, что рядом со своим мужчиной ничего не боятся; но чуть что — визжат и прячутся. А ты молодец.

Я только улыбнулась. Чего мне с ним бояться? К тому же, кто хоть раз побыл мёртвым, глядит на смерть иначе.

— Просить тебя отсидеться в безопасности бесполезно, ведь хочется увидеть всё своими глазами, да? Смотри на здоровье, но лишь отсюда, запомни. В доме надёжно защищены все окна, но вот это я сейчас укрепил особо, чтобы самому за тебя не дёргаться.

Он выдал самую лучистую улыбку из своего арсенала.

— Всё будет хорошо, родная. Конечно, не так я себе представлял возвращение домой, поэтому сукин сын Брэдшоу сильно мне теперь должен. Сейчас мы надерём ему задницу!

— Что?

— О, извини. Это из лексикона наших племянниц. Я хотел сказать…

— Надери!

Пришла его очередь изумиться:

— Что?

— Наваляй ему как следует и возвращайся. Ужасно есть хочется, а горячие бутерброды всё не несут. Наверное, дожидаются, когда всё закончится, чтобы не отвлекаться.

— А-а! — глубокомысленно заметил мой супруг. — Ну да. Бутерброды — это святое, особенно для беременных. Постараюсь не задерживаться.

— И не подставляйся, — сварливо добавил за моей спиной Мага. — Я, конечно, подстрахую твою защиту, но мне ещё тех красавцев на крышах убирать, что сейчас нас в окнах выцеливают. И знаешь что? Не нравится мне эта особо защищённая карета. Как ты её назвал — броневик? От него так и фонит магией, почти сырой. Приглядись.

— … Ага, — выдал после долгой паузы Ник. — Так вот оно в чём дело… Ну, Питер, ну, молодец, и здесь успел первее всех! Такого пройдоху — да к полезному делу приставить, а он всяким паскудством занимается!

— Думаешь, нашёл новичков из первых, кто хватанул свежей Силы?

— Скорее всего. Дилетанты, о маскировке не думают, они же в эйфории от новых возможностей! Могли где-то засветиться, а Брэдшоу — парень оборотистый, хватает всё, что интересно, вдруг пригодится. Вот и здесь подсуетился. Но, я смотрю, ауры у них не боевые, скорее…

— Иллюзии и внушение. Я так думаю, что потому он и не скрывается. Направленная волна панической атаки — и никаких свидетелей беспредела: они просто заблаговременно разбегаются. Так что личную защиту подправь. Хоть ты у нас и крут, но когда имеешь дело с доморощенными любителями — лучше подстраховаться, они непредсказуемы.

Ник не стал ни хорохориться, ни задирать нос — дескать, вот ещё… Просто кивнул. Обнял меня. Сказал:

— Ну, всё, мы пошли на войну. Соскучиться не успеешь, как мы вернёмся. И всё-таки обещай, что не сунешься к другим окнам, мне так спокойнее.

Одним словом, прощание вполне в его духе. Может, так оно и правильно. Умом-то я понимала, что не всё так просто; но не станут же три архимага плести успокоительные сказочки лишь для того, чтобы не растревожить беременную донну! Должно быть, знают, что говорят.

Хоть, разумеется, я волновалась. И всё хотела спросить Ника: где же его защита? Он что, так и выскочит из дому, в чём есть — в белом стильном костюме, разодетый, как на королевский приём? Отчего-то казалось, что мужчина, идущий на нешуточный риск, должен хоть какие-то доспехи надеть, вроде той лёгкой брони, что на наших охранниках. Но нет, он так и попёрся… Извини, не он один набрался от Сони и Маши сочных словечек… А уже когда выходил, я заметила вокруг него чуть видимый кокон, как бы вихрь из крохотных тусклых искр.

С большего расстояния эта защита совсем не замечалась. Я ведь сразу прилипла к окну, чтобы ничего не упустить…

Так называемых авто было уже не три, а пять, и вытянулись они тесной шеренгой, как раз напротив дома. Из каждого транспортного средства выскакивали и выстраивались в ряд мужчины в странных пятнистых доспехах, с оружием в руках. Мне наши девочки рассказывали про «огнестрелы», поэтому я сразу поняла, что вижу «автоматы», или какой-то их аналог. Не просто же так Константин говорил о шквальном огне! А возле «бро-не-ви-ка» — авто, затянутого металлическими щитами, словно панцирем — жались две фигурки, совсем щуплые по сравнению с окружившими их охранниками. Те зыркали по сторонам, а их охраняемые, кажется, здорово тушевались: вздрагивали, втягивали головы в плечи… В общем, трусили. Один из охраны рявкнул что-то. Тут до меня стали доноситься звуки, причём отчётливо, будто я оказалась совсем близко.

— Стоять! Без шуток, хилый!

— Мы так не договаривались, — тихо сказал второй охраняемый, почти мальчик. — Господин Брэдшоу сказал, что достаточно очистить квартал от возможных зрителей — и можно уходить. Пожалуйста, отпустите нас. Мы свою работу сделали.

Охранник ухмыльнулся.

— Наше дело — вас прикрывать. Закончим разборки, поступит приказ вас отпустить — отпустим, да ещё проводим, чтобы никто не зашиб дорогой. Терпи, парень, и жди. Не хочешь смотреть — лезь в свой танк и дожидайся там; всё нам работы меньше.

Двое — как я поняла, начинающих магов — переглянулись. С какой-то решимостью на лицах. И не двинулись с места. Охранник вдруг подобрался, крепче сжал оружие, глядя мимо них…

Со ступеней парадного крыльца спускался Ник. Небрежно, заложив руки в карманы, будто так, по-простому прогуляться вышел. Хоть сердце у меня отчаянно колотилось, я не могла им не восхититься. И тут же перепугалась, не видя защиты. Но, всмотревшись, уловила одну-две мелькнувших искры — и успокоилась.

А вся эта… банда… просто оторопела от неожиданности.

Видимо, большинство из них всё-таки знало Ника в лицо; у охранников и бандитов, говорят, профессионально цепкая память. Но настороженнее всех приглядывался их хозяин. Его нетрудно было узнать — по особой осанке, по кольцу окружившей личной охраны. И, кстати, одет он был во всё светлое, почти как мой муж: то ли пижонил, то ли неосознанно подражал. А может, это здешняя мода такая для особо знатных лиц? Но только взирал он на Ника поначалу, как на привидение, а потом, по мере того, как тот приближался,