Шрифт:
Закладка:
– Аматерасу забрала у меня память о прошлой жизни. Я ничего не помню. Может, это и к лучшему. Я бы не хотела вспоминать свои страдания из прошлой жизни. Лучше думать о той, которой живешь сейчас. И стараться сделать так, чтобы в новой жизни избежать страданий. – Она склонила голову к хиганбане и тонкими пальцами, едва касаясь, провела по стеблю и погладила собравшиеся в бутон уснувшие лепестки.
– А ты страдаешь? – удивленно вскинул бровь Мандзю.
Сягэ отвернулась от него и тяжело вздохнула. Я подняла голову, и наши взгляды встретились. Ее глаза были полны печали. Мне стало так жаль Сягэ: я еще не успела изведать горечи страданий от безответной любви. Мои чувства пробудились лишь вчера. А вот моя подруга вкусила этот терпкий вкус сполна. У меня никогда не было друзей и подруг, кроме братьев и сестер. Отец не позволял мне привязываться к другим существам – так легче было мной управлять. Сягэ стала моей первой и единственной подругой. Я решила спрятать свои новые чувства к ее возлюбленному подальше, в надежде, что вскоре забуду о них, уступить и перестать бороться за любовь тенина.
– Вы тут общайтесь, – я поднялась на четыре лапы и помахала им хвостами, – а я пойду спать. Это был длинный день.
Протяжно зевнув, я ушла, но не слишком далеко: спряталась за высокой сочной травой и навострила уши. Мне не хотелось пропускать разговор двух влюбленных тенинов. Стало интересно, поддастся ли Мандзю уговорам Сягэ.
– Доброй ночи, Мизуки, – донесся до моих ушей ласковый голос Мандзю. Отчего у меня кольнуло в животе и в сердце. Оказывается, слышать голос любимого, который не может быть с тобой, так мучительно!
– Угу, – буркнула я в ответ.
– Спи сладко, дорогая Мизуки, – эхом повторила Сягэ. Вот ей я не ответила. Лишь как можно громче и противней зевнула во всю пасть, клацнув клыками.
Их голоса превратились в шепот, но я не спускала с них глаз.
– Ты мне так и не ответила, почему ты страдаешь? – тихо промолвил Мандзю. – Разве плохо быть природным духом?
– Очень плохо, – снова вздохнула Сягэ.
– Отчего же? – Мандзю провел ладонью по ее спине.
– От того, что боги, создавая нас, запретили нам любить. Но ведь все живое имеет право на любовь – это чувство всегда приветствуется богами. Тогда почему только для тенинов любовь – преступление, почему, Мандзю?
– Мы созданы, чтобы дарить любовь богам, высшим существам и даже смертным, но друг друга любить не можем, иначе во всех мирах наступит хаос. Мы не имеем права создавать пары, увлекаться чувствами, нельзя, чтобы страсти нас захватили. Тенины – слуги богов, и мы не можем иметь пару. Таков закон.
– Ты все еще любишь ее? – Сягэ скинула руку Мандзю со своей спины и сердито посмотрела на него. – Девушку из прошлой жизни?
– Я не помню ее лица, но помню чувства, которые испытывал к ней. Они были сильными. Чтобы сохранить их в себе, я отказался от мирской жизни. Любовь была настолько сильна, что даже всемогущая Аматерасу не смогла вытравить ее из моего сердца.
– Как я завидую той смертной девушке, – дрожащим голосом произнесла Сягэ.
– Здесь нечему завидовать. Она бросилась со скалы в море, чтобы не быть с тем, кого она не любила. Родные, выдав замуж за другого мужчину, разбили ей сердце. Ты так же хочешь? – Мандзю заглянул ей в глаза и склонил голову набок.
– Нет, не хочу. Но мое сердце и без жестоких родителей плачет от боли. Я знаю, что нравлюсь тебе так же сильно, как и ты мне. Твоя нежность читается во взгляде, в жестах, во всем, что ты делаешь. Ты бы видел, как поменялся в лице, когда увидел меня сегодня. Пусть с твоих уст не срываются слова любви ко мне, но все, что ты делаешь, кричит мне об этом.
Мандзю встал и прошелся перед Сягэ. Он заложил руки за голову и шумно втянул ночной воздух. Луна уже вступила в свои права и освещала долину серебристым светом. Он повернул лицо к небесному светилу и прикрыл глаза. Мы обе, каждая со своего места, завороженно смотрели на него. Мандзю боролся с собой. Я видела по его лицу, что внутри него идет битва. Брови то сходились вместе, то, отталкиваясь, разбегались вновь. Мандзю набрал ртом воздух, раздул щеки, задержал дыхание на несколько долгих мгновений. Зажмурился и протяжно выдохнул. Затем он сделал шаг в сторону Сягэ, а потом резко отпрянул и отошел подальше. Опустил руки, и те безвольно повисли вдоль тела. Мандзю вновь набрал побольше воздуха, желая что-то сказать, протянул руки к Сягэ и тут же опустил их. В конце концов он сдался и, проиграв эту битву, снова сел рядом с белокурой Сягэ.
– Да! Я люблю тебя, моя прекрасная Сягэ, но эта любовь преступна. И если поддамся ей, Аматерасу покарает нас, и я снова испытаю невыносимую боль из-за разбитого сердца. Ты меня понимаешь?
Мандзю согнул ноги, положил на них руки и опустил голову. Сягэ приподнялась и обняла его, прижав к плечам возлюбленного голову.
– Спасибо, что не стал скрывать от меня свои чувства. Было очень мучительно подозревать тебя в них, но не знать, так ли это на самом деле.
– Все так, Сягэ, – голосом мученика произнес Мандзю и положил ладонь на руку Сягэ. Голову он так и не смог поднять. – Только это признание бессмысленно. Нам не суждено быть вместе.
– Если мы будем встречаться с тобой под покровом ночи, никто и не узнает. Мизуки обещала не рассказывать о нас никому.
– О нас все равно узнают. Аматерасу все видит. Не стоит недооценивать высшую богиню.
– Мы будем очень осторожны. – Сягэ подняла голову и прикоснулась губами к щеке Мандзю. Он вздрогнул, сбросил с себя руки Сягэ и поднялся на ноги.
– Умоляю, не делай так больше!
– Хорошо, не буду, – согласилась она и хитро посмотрела на него. – Садись рядом, будем любоваться звездами. Не бойся, я не буду больше тебя целовать.
Одну маленькую победу Сягэ сегодня уже одержала. Она была страшно довольна признанием Мандзю. Когда тот снова сел с ней рядом, Сягэ положила голову ему на плечо. Мандзю расслабился и, как будто забывшись, осторожно обнял ее за талию. Меня терзала ревность. В сердце вонзилась заноза и колола его
