Шрифт:
Закладка:
Заслуживают самого пристального внимания и 234 тысячи выстрелов к 203-мм гаубицам Б-4, завезенные в приграничные округа. В 1944 г., в ходе грандиозных по масштабу наступательных операций Красная Армия израсходовала «всего лишь» 168 тыс. таких снарядов. В полтора раза меньше. 203-мм гаубица бросала 100-кг снаряд на дальность в 18 км и предназначалась для разрушения особо прочных оборонительных сооружений (специальный бетонобойный снаряд пробивал перекрытие ДОТа толщиной в 1,5 метра). Наличие циклопических гор бетонобойных снарядов в приграничных округах (по 12 боекомплектов на орудие) молча, но твердо свидетельствует об исключительной серьезности намерений тов. Сталина…
Увы, в деле обеспечения Красной Армии боеприпасами были допущены и серьезные ошибки, одну из которых объяснить разумными доводами не удается: в войсках было мало бронебойных выстрелов к 76-мм пушке. Всего 132 тыс. штук. Нехватка бронебойных 76-мм выстрелов в значительной мере обесценила два военно-технических преимущества Красной Армии: наличие в составе вооружения стрелковой дивизии 16 длинноствольных пушек, способных пробить лобовую броню любого немецкого танка, и наличие почти такой же «трехдюймовки» на танках новых типов (Т-34 и КВ). При отсутствии бронебойных снарядов новейшие советские танки «опускались» до уровня немецкого Pz-IV с короткоствольным 75-мм «окурком».
И это, безусловно, плохо. Однако слово «мало» всегда требует уточнения — мало в сравнении с чем? Бронебойных 76-мм выстрелов было очень мало в сравнении с реальными возможностями советской экономики, которые позволили накопить к июню 1941 г. 12 млн бронебойных 45-мм выстрелов, 16 млн осколочно-фугасных 76-мм и 5 млн зенитных (т. е. гораздо более сложных и дорогих) 76-мм выстрелов. Глядя на эти цифры, трудно понять — что же помешало наладить массовое производство 76-мм БР выстрелов? Времени было достаточно: танки Т-34 и КВ приняты на вооружение Красной Армии 19 декабря 1939 г.; дивизионная 76-мм пушка Ф-22 была принята на вооружение еще раньше, в 1936 г.
Картина становится не столь безнадежной, если сравнить число БР снарядов с задачей, для решения которой их используют. Бронебойными снарядами не стреляют «по площадям», не ставят «огневые завесы», их вовсе не обязательно расходовать миллионами. В ситуации дуэли «танк — пушка» выстрелить много раз пушка просто не успевает… По состоянию на 22 июня 1941 г. в составе немецкой армии вторжения целей, на которые стоило бы тратить трехдюймовый бронебойный снаряд, было порядка 1400 (строго говоря, еще меньше, т. к. среди учтенных в этой цифре средних танков Pz-IV было некоторое количество машин ранних серий с 30-мм лобовой броней). Поделив реально имевшиеся снаряды на это число, мы получаем впечатляющий результат: 95 единиц 76-мм бронебойных снарядов на один средний немецкий танк или САУ с усиленным лобовым бронированием. А вот это уже совсем не мало!
Да, конечно, война — это не пасьянс, и на войне нельзя попросить противника подогнать средние танки к огневым позициям 76-мм «дивизионок», а прочую легкобронированную мелочь — поближе к противотанковым «сорокапяткам». Но даже если обстоятельства боя заставят расходовать дефицитные 76-мм БР снаряды на любую появившуюся в прицеле бронированную гусеничную машину (а таковых в вермахте на Восточном фронте насчитывалось никак не более 4 тысяч, включая пулеметные танкетки и легкие САУ), то и тогда чисто арифметически войска Красной Армии имели в наличии 33 снаряда на одну цель. При умелом использовании — вполне достаточно для гарантированного поражения.
Вся эта неопровержимая арифметика не учитывает, к сожалению, самое главное — «человеческий фактор», проявившийся в том, как были распределены и использованы наличные ресурсы. За два месяца до начала войны, 24 апреля 1941 г., зам. наркома обороны, начальник ГАУ маршал Кулик отправил в западные приграничные округа телеграммы такого содержания: «76-мм бронебойные выстрелы направлять в войска по следующему расчету: на каждую пушку в стрелковых дивизиях — 6, в кавалерийских дивизиях — 12, моторизованных дивизиях — 12, укрепрайонах — 12, бронепоездах — 10, казематные орудия — 20, капонирные — 10, на танках КВ — 25, на танках Т-34 — 13».{33} А следом идет еще одна, очень интересная фраза: «Расчет составлен на боевой состав к 1.1.42 г., исходя из фактического наличия бронебойных выстрелов к 1.7.41 г.» Т. е. в расчет было принято реальное количество БР-выстрелов (с небольшой погрешностью на разницу в датах между 24 апреля и 1 июля), но «стволов» было учтено значительно больше («на боевой состав к 1.1.42 г.»).
Для того, чтобы загрузить 25 бронебойных снарядов в каждый тяжелый танк КВ и еще 13 в каждый танк Т-34, требовалось (считая только по западным округам) 27 тыс. 76-мм БР-снарядов; ровно одна пятая от наличного ресурса снарядов. Казалось бы, какие проблемы могли возникнуть в деле выполнения приказа маршала и заместителя наркома обороны? Увы, совладать с советским «человеческим фактором» оказалось невозможно.
16 мая 1941 г. все тот же маршал Кулик отправляет в Минск, начальнику артиллерии Западного ОВО следующую телеграмму: «Предлагаю немедленно, оперативным транспортом вне обычного плана перевозок отправить бронебойные выстрелы в войска, в первую очередь — в танковые дивизии». Прошел месяц и еще четыре дня. 20 июня, в 15.30 маршал Кулик отправляет очередную (за номером 1543) телеграмму в Минск: «По докладу одного из командиров ПТАБР (противотанковой артиллерийской бригады) округ не выдает бригаде боекомплект артвыстрелов. Предлагаю немедленно выдать всем ПТАБР боекомплект, в том числе положенные бронебойные выстрелы. Телеграфируйте 21 июня Ваше распоряжение и объяснение причины недопустимой задержки отпуска боекомплектов».{34}
Через два дня началась война. Телеграфировать о причинах стало уже поздно…
Укрепрайоны
Существует некоторый набор «фактов» в кавычках, которые известны в нашей стране каждому, кто хотя бы в минимальной степени интересуется историей Великой Отечественной войны. Одна винтовка на троих, фанерные советские истребители, безнадежно устаревшие танки… В этом же ряду стоит и легенда о том, как накануне войны линию укреплений вдоль «старой границы» взорвали, а у новой границы ничего путного построить так и не успели. Как и положено всякому мифу, эти байки отвечают какой-то важной психологической потребности общества, в данном случае — дают необременительное для национальной гордости великороссов объяснение причин страшной военной катастрофы лета 1941 г. Как и всякий миф, этот живет сам собой, не требуя документальных подтверждений и ничуть не слабея от встречи с реальными фактами.
И все же история про «там взорвали, здесь не построили» имеет некое принципиальное отличие от других, подобных ей заведомо ложных измышлений. Количество винтовок и противотанковых пушек в Красной Армии есть некая абстракция, пощупать рукой это количество
