Шрифт:
Закладка:
Смешно устроен мир. И сегодня я ем одни консервы.
15 августа. К черту! Сегодня я сдался окончательно. Я выспался на два десятилетия вперед. Пусть Опс съедает все лучшие куски за все время нашей совместной жизни. Пойду будить своего кудлатого победителя.
«Опс, — скажу я ему, — а ведь мы с тобой продолжатели великих традиций. Потерпевшие кораблекрушение на необитаемом острове. Может быть, мы последние потерпевшие на последнем необитаемом. Человечество кончает на нас одну из страниц своей истории. Понимаешь?»
А пес шевельнет ушами и лизнет меня в щеку. Ни черта он не понимает.
…Пес действительно лизнул меня и снова заснул. А я не мог. Я шел по берегу и все думал о наших предшественниках. О тех, что бороздили неведомые океаны и попадали на необитаемые острова. Бродяги, неудачники, счастливцы. Кладбища доисторических животных, с которыми приходится иметь дело палеонтологу, напоминают об огромной мускульной энергии, бесцельно пропавшей в веках. Кладбища истории зачастую рассказывают нам о бесцельно пропавшей энергии нервов, ума и воли. В истории моря много таких примеров.
Так дошел я до северной половины острова. Было хмуро. Бестолковые зябкие волны прыгали перед глазами, и казалось, что наш островок плывет прямо к полюсу. Темнота тяжелыми сгустками ложилась на пляж. Я сел на вросший в песок плавниковый ствол. Вереницы людей шли в моей памяти.
Был такой человек Джеймс Брук. Знаменитый пират, исколесивший все южные моря. Попадал на необитаемые острова и выбирался с них. Под конец карьеры он захватил остров Борнео и стал его правителем. Позднее Джеймс Брук был убит своими же наследниками. И вот я вижу, как он идет мимо меня. Скрюченный старикашка в камзоле и в сапогах с отворотами. У него узкое сухое лицо и крепкий, словно железный нос.
— Садись, — говорю я, указывая на бревно. Джеймс Брук вздыхает, как старая мачта, и садится. Он искоса поглядывает на меня. Глаза, как мышата, бегают под нависшими бровями.
— Зачем плыть на шлюпчонке? — равнодушно спрашивает Брук.
— Так. Романтика заела.
— Сладкое молочко для слабосильных твоя романтика, — хрипит Брук в ответ.
— Полегче, — вскидываюсь я. — Смысл жизни…
— Смысл жизни в том, чтобы всех и всегда оставлять в дураках, — чеканит Брук.
Я резко поворачиваюсь к нему, но Брук вдруг отпрыгивает от бревна и сует руку за спину. Огромный музейный пистолет смотрит на меня широченным дулом.
— Что нашел? — спрашивает Брук.
— Череп быка примигениуса.
— Врешь! — шипит он и осторожно пятится за береговой выступ. В темноте его фигура напоминает маленькую взъерошенную обезьянку. — Врешь, — слышу я лихорадочный шепот, — все врут.
В это время сверху падает громадный шерстистый зверь. Опс! Он тыкается мне в ухо носом и садится рядом. А Брука уже нет.
— Зачем ты жил, Джеймс Брук? — говорю я в темноту. — Ведь ты все же остался в дураках.
А вообще ну его, этот остров, с тенями пиратов. Мы вернулись в палатку и хорошо так пообедали. В здоровом теле — здоровый дух. Но тени не хотели оставлять нас в покое…
Он возник из табачного дыма почти без приглашения. Еще до того, как появились судовые журналы, и родился Робинзон Крузо, плавал между Индией и Аравийским полуостровом человек по имени Эль Куф. В то время еще не было секстана, лага и компаса. И когда ветер унес фелюгу Эль Куфа в океан, он потерялся в нем как букашка на футбольном поле.
В необъятном мире океана маленькой точкой торчал никому не известный остров. Араб прожил на острове десять лет и умер там же.
На страницах счетной книги купца Эль Куфа велся дневник, написанный чернильной жидкостью каракатицы. Он был найден позднее португальцами и долго хранился в сверхсекретных архивах португальской короны вместе с картами вновь открытых земель.
Я курил и думал о том, как здорово бы пригодилась в те мрачные времена многим людям история Эль Куфа. Чертовски крепко задуман человек, если он может очутиться без ничего и нигде и все же не забыть, что умеет писать.
И вот Эль Куф в моей палатке. Он худ и темен лицом.
— Как ты сумел? — говорю я.
— Все в руках аллаха, — отвечает он.
— Да брось ты с этим аллахом, — говорю я. — Ты человек, понимаешь. Гомо сапиенс — человек разумный. Зачем человеку бог?
Но тут трубка погасла, и Эль Куф исчез.
16 августа. Скорей бы, что ли, поднималась паника в эфире. В наш век бороться с судьбой проще. Существуют вертолеты.
А мне нравится этот островок. На первый взгляд он просто плоский, вроде кепки на темечке моря. Но на нем есть много травянистых ложбин. В этих ложбинах гуляют теплые ветры, растут ивняк и осока. Ивняк ласково берет меня за колени, осока ложится под подошвы, но они не могут удержать меня, пока я не выберусь на самую макушку острова. Человека всегда тянет на вершину.
У пса черная меланхолия. Или он скучает без людей или думает по-собачьи о смысле жизни.
Осталось восемь дней до контрольного срока.
Ночь. Я лежу на спине рядом с палаткой. В спальном мешке тепло. Ночные запахи тундры и моря бродят по острову. Горячий собачий бок мерно припадает к моей щеке. Я думаю о любопытной травке селене. Где-то она здесь, в темноте, рядом.
— Слушай, малютка, — говорю я. — Зачем ты заглядываешь в дневник, когда я пишу?
Голос травы напоминает далекий детский смех.
— Любопытно, — говорит она. — Здесь так мало бывает людей.
— Мне жаль тебя, сестричка. Великое счастье бродяжить по свету. А вы прикованы к одному месту.
— Нет, — тихо звенит селена. — Нам не очень скучно. К нам приносит растения из других мест. Мы все помним. Мы очень многое помним. Но только не можем выдумывать сами. — Она тихонько вздохнула.
— Выдумка — великая вещь, — говорю я. — Люди тоже очень много знают. Иногда до того много, что даже скучно.
— А что будет, когда вы узнаете все?
— Это не страшно. Для этого ведь и есть выдумка. Свою землю мы уже изучили до чертиков, но все равно есть много чудаков, которые ищут. Например, Атлантиду. Или плывут на плоту через океан. Или строят города. Так будет бесконечно.
