Одежда невинной девушки.

Я отправляю сообщение Элане.

Я скучаю по тебе. Скоро буду дома.

Удалив сообщения с телефона, я кладу устройство на кровать, а затем закапываю кинжал между матрасами.

Чтобы уравнять правила игры, мне нужно было найти способ сделать физическую силу Ника менее сложной задачей. Есть несколько вариантов: электрошокер, пистолет, яд. Но не только эти варианты казались безличными… у Ника оставался способ обратить каждую из этих атак против меня.

Взяв в руки стеклянный пузырек, я делаю укрепляющий вдох, а затем смотрю на золотое кольцо на пальце. Я поворачиваю гребень к ладони и сдвигаю его в сторону. Из него выезжает микроигла.

Находясь в Италии, я заказала ювелиру копию семейной реликвии, которую ношу ежедневно. В полый хвостовик кольца вставлена трубка, и я заполняю ее содержимым из флакона.

Удивительно, как легко превратить обычный предмет в оружие — никто не усомнится, ведь оно всегда при мне.

Я кладу пузырек с успокоительным в ящик комода рядом с настоящим кольцом.

Повернувшись лицом к зеркалу, я снимаю заколки с волос и позволяю темным локонам распуститься по плечам.

У нас с Ником своя история. У нас есть незаконченное дело.

Я собираюсь завершить то, что он начал в этой самой комнате два года назад.

Если я собираюсь править королевством людей, я должна знать, что смогу уничтожить единственного мужчину, который все еще претендует на мое сердце.

Маскарад был генеральной репетицией.

Я смотрю на свое отражение в зеркале и сдвигаю воротник ночной рубашки с плеча, обнажая шрам.

Пришло время для постановки.

Но сначала нужно подготовить сцену.

Глава 6

ПРИМИТЕ ЭТОТ ПОЦЕЛУЙ В ЛОБ

Доминик

Бальный зал пуст. Отработанная шелуха. Свет люстр переключен на самый тусклый режим, отбрасывая на интерьер неземное сияние. Маски валяются на полу. Конфетти от финального вальса осыпают льняную скатерть и итальянский мрамор.

Последние несколько часов я был тенью, бродящей по углам. Я наблюдал, как гости входят и выходят из моего дома. Те немногие доверенные люди, что есть в моей команде, обходят особняк по периметру, чтобы убедиться, что все преступники и приспешники покинули помещение.

С моей стороны это бесполезная попытка, поскольку у меня нет достаточных сил, чтобы защититься от нападения, если Кассатто решит убрать меня навсегда. Все, что у меня есть, — это моя борьба. Я не паду духом от подлого нападения или снайперской пули в затылок.

Усевшись в кресло на террасе, я вглядываюсь в затемненную часть бального зала, настороженно ожидая какого-нибудь движения. Я верчу полупустую бутылку бурбона на каменном столике, прежде чем решиться налить еще одну порцию.

Сделав большой глоток, я с усилием выдыхаю, снимая напряжение с груди.

Мой пиджак от смокинга валяется на каменной скамье. Рукава испорченной рубашки закатаны до предплечья, галстук-бабочка болтается на расстегнутом воротнике. Волосы растрепались от постоянного перебирания их пальцами. Каждый раз, когда мысль о том, что Сальваторе прикасался к Бриа, настигает меня, я запускаю руку в волосы, как будто могу прогнать эту безумную мысль из своего черепа.

Со стоном я опускаю голову на руки, пальцы впиваются в волосы, и я смотрю на заваленные камни. Я в нескольких секундах от того, чтобы дотащить себя до кровати, когда внутри бального зала раздается звон.

Напряжение сковывает мои мышцы, и я медленно поднимаю голову, чтобы заглянуть в стеклянные двери.

И тут же сердце начинает сильно биться о грудную клетку.

Склонившись над столом, вытянув руку к центру круглой поверхности, Бриа шевелит пальцами, пытаясь поймать край стеклянного ведерка для вина.

Все мое тело замирает. Электрический разряд пробегает по моим венам, как провод под напряжением, и удерживает меня на месте, пока мой взгляд медленно, целенаправленно изучает ее. Ее волнистые темные волосы шелковистым занавесом ниспадают на одно плечо. Она в тонкой белой ночной рубашке, подол которой еле прикрывает верхнюю часть бедер. Когда она тянется взять ведро, чтобы лучше ухватиться, она поднимает ногу и опирается коленом о край стола, открывая мне полный, беспрепятственный вид на свою попку и аккуратную розовую полоску трусиков между бедер.

— О, черт возьми. — Мой член дергается внутри боксеров, становясь все более твердым от этого эротического зрелища.

Бриа наконец достигает своей цели и хватается за край ведра. Притянув бутылку вина к своей стороне стола, она опускает голую ногу на пол. Обхватив горлышко бутылки рукой, она прижимает край бутылки ко рту и откидывает голову назад, чтобы сделать большой глоток.

Я прижимаю ладонь к своему бушующему члену и продолжаю наблюдать за ней, заблудившись в роскошных, извращенных мыслях, не в силах пошевелиться, пока она не начинает уходить небрежным шагом.

Блять. Кровь приливает к моей голове, восстанавливая мозговые клетки, я поднимаюсь со скамьи и врываюсь в стеклянные двери. Бриа не замечает тяжелого звука моих шагов, пока я не оказываюсь прямо перед ней.

— Где твои охранники? — требую я.

Она вздрагивает и прижимает руку к груди.

— Черт, Ник, — говорит она, слегка покачиваясь и теряя равновесие. Ее волосы рассыпаются по лицу, пока она пытается удержать бутылку вина в своих изящных пальчиках. — Ты меня напугал.

Рука, прижатая к ее груди, ложится между впадинами ее стройной груди, открывая взору отсутствие бюстгальтера. Мой взгляд скользит по ее эрегированным соскам, выпирающим на фоне тонкого материала, прежде чем я останавливаю отклоняющиеся мысли и встречаюсь с ее стеклянными глазами.

— Где, блять, твои телохранители? — снова требую я.

Она опускает руку и оглядывается по сторонам, а затем пожимает плечами, не обращая внимания.

Мои ноздри раздуваются, и яростный гнев хлещет меня по внутренностям.

— Как ты спустилась сюда одна?

— У меня есть ноги, Ник, — огрызается она. Затем, заметив мой взгляд, она вскидывает брови и говорит. — Ты знаешь, как я сюда спустилась. — С откровенным презрением она берет бутылку вина обеими руками и подносит ее ко рту.

Тайный ход. Тот самый, который я открыл ей той ночью, и тот самый, на который я повесил гребаный замок, чтобы никто не мог войти в ее комнату. Мне и в голову не приходило, что Бриа может отпереть его изнутри. Теперь я задаюсь вопросом, как часто она использует этот проход, чтобы улизнуть по своим делам, и эта внезапная мысль леденит мне кровь.

Сжав челюсти, я опускаю взгляд на ее голые ноги.

— Ты считаешь, что это умно: улизнуть и бродить вокруг полуголой и пьяной?

Она сардонически вздыхает.

— Я не пьяна, — возражает она, не отрицая моего первого утверждения. Мой взгляд мрачнее, и она отшатывается. — Ты сейчас