Шрифт:
Закладка:
Крепко Ваши Ив. и Ольга Шмелевы.
А я ни-чего не делаю! Впрочем, в июне написал что-то на… 5 листов. Да и работать-то негде. Спасибо – еще переводят, и – дай Бог здоровья сербам – еще высылают «ренту».
Обнимаю Вас, так близкого мне духовно.
14 декабря 29 г.
Севр
Дорогой Антон Владимирович,
Затомилась душа, схватился, было, поехать к Вам – высказаться, да заняты Вы… – и знаю, что эти «высказыванья» последствий деловых не дадут, – ох, бессилие наших воль! – и все же не могу отмахнуться. Вы можете, конечно, сложить мое письмо в кучу неотвеченных – и не отвечайте! Я бессилен говорить в печати – и нет ее у меня, да если бы и была, – вопрос-то уж очень «деликатен» – не допустят, настращены… А мы здесь такими-то стали деликатными!.. После всех страхов все еще боимся… Просто, единомыслия ищу, вот и пишу Вам. Вы знаете, что делается в Англии – Комитет и проч. – в защиту христианства – Комитет.65 Наконец-то, возгорается огонь, святое пламя! Вот, в «Руле», – прилагаю – письмо из Америки66. И там делается. А что же наша-то «церковь»?67 Прикрылась «политикой» – жупелом, и ложно связанная с той, обязалась молчать?! Вот когда ярко и постыдно вскрывается вся ложь церковной-зарубежной «политики»! Вы все понимаете, и я не буду извергать слова. Я чувствую страшный позор, подлое рабство, в какое сознательно полезла наша «церковь».68 Худшей, более гнусной «политики», именно – по-ли-ти-ки, – нельзя представить. Ведь враги наши бросят в лицо всем комитетам мира: «не шумите, не лгите! зарубежная “церковь” НЕ шумит, не взывает, а… в живом общении с российской, и никаких гонений нет, ибо российская НЕ протестует! Она свободна, и настолько свободна, что свободная эмигрантская идет с ней рука об руку!» Кому бы и вопить, как не нам?! И мы молчим. Я не могу спокойно думать, как же так: готовят пастырей, академию создают – и… молчат, когда мир начинает подымать Крест в защиту гонимого Христианства! Неужели молодежь, будущие пастыри, не задают вопросов? Неужели наша зарубежная церковь не присоединяется к английской и другим?! Да ведь если все это так, то тут страшнейшее из преступлений: отказ от самого ценного, от «вести Христовой», от проповеди, от «несения Христа и Креста»!.. Ведь это же Иудино предательство, – иначе я не разумею. Чего же ждет Ев-логий? Он все еще будет проводить какую-то «тончайшую», для меня, как и для простых смертных, непонятную «политику»?! Ждет, когда последний храм будет обращен в публичный нужник69? последняя икона брошена на дрова? последнего ребенка, творящего крестное знамение, – столкнут в прорубь? последнее Евангелие пустят на фабрику или обертку? Когда уже никакого Духа Церкви не останется… а мы будем сидеть и ждать, не нарушать единение – не отрываться! – с… пустым местом?!70 Скажу только – самое ясное, – нам, простым православным! предательство и кощунствование. Ведь такое бездействие – самый сильный толчок от такого православия на советский лад… к расколам и отщеплениям – позор из позоров! самая грязная страница нашей церковной истории! Во мне кричит совесть, деянье, – ведь я не богослов тонкий. Но я – один из миллионов. Пастыри церкви страшатся называть Зло – его именем. Даже в воззвании к сбору на Академию или Богословский институт, – не помню, – митрополит не говорит полным голосом! Где же, как не здесь сказать истинное?! А теперь – страшное для дьявола движение сердца и духа в мире начинается, и… молчание?! Что за проклятие над нами?! Имеем двух пастырей… – и ничего не имеем. Мне кажется, что в эти страшные дни, – простите меня, дорогой! – вы, воспитывающие будущих пастырей, обязаны выяснить то, что смущает большинство нас, здешних. Русский народ, узнав все, заклеймит такую «церковь» и пойдет искать… другую. Сопоставьте с этим заявление менонитов: поверили псам, что в мире не осталось христианства, иначе разве стали бы народы признавать Дьявола?.. Теперь надо сказать то же и о пастырях здешних: порабощены, опустошили душу – и молчат, когда стали вопиять «камни», молчавшие 12 лет!..
Ну, нет сил писать. Вы понимаете все… Но что же делать? Словно дьявол связал души и заклепал рты. Своего добился… ссылкой на… каноническое право!!!.. Ваш Ив. Шмелев.
Неужели Вы так и не выскажете Евлогию? Я знаю, что Вы возмущены, иначе не может быть71.
10 апреля 1930 г.
Севр
Дорогой Антон Владимирович,
Вот уж – истинно могу сказать: соболезную! Так мне близко и понятно Ваше – и физически болевое и в нем проблески «маленьких благ», так необычайно остро чувствуемых, как Вы четко изобразили, – чувствуемых с какой-то «первозданной» остротой! Все это, все Ваши болезни, – итог всяческого переутомления. Природа неумолима, не прощает рекордов, ибо она вся – мера. Природа в Вас радуется, когда Вас тащат к норме, к той норме, которую Вы не признавали, и возликует, когда вы попадете в эту норму вполне. Она – учит болезнями, учит – мучает. Дай, Господи, преодолеть Вам эту «науку- наказание»! Верю, что преодолеете, – и уже не будете драть с себя семь шкур. А Вы с себя свыше 7 содрали. Теперь надо их наращивать.
Я болею тоже с 11 марта. Помню, 9-го, был у нас Бунин (была и кума милая), и я, помню, на вопрос Ивана Алексеевича о здоровье дерзко заявил, – слава Богу, чувствую себя хорошо, – вот почти 5 месяцев никаких болевых ощущений. И вот, дня через два – началось. Причина? Увлекся аппетитом и съел – позабыв и посты – штук 5 бутербродов с ветчиной! Такой аппетит появился! И пошло – старое. Через 3 недели стал входить в норму, да, должно быть, переборщил уже с лечением: дня три тому, должно быть, от излишнего приема порошков (висмут + кодеин + беладонна) в соединении с мигренью (ужасные головные боли), ночью поднялась такая рвота, что меня чуть не вывернуло наизнанку. Теперь – слабость, потеря всякого аппетита, потеря
