себе незапланированный экскурс по Камышово у меня как раз-таки и не было. Сейчас мне как воздух нужны были четкие представления, куда бежать и желательно наикратчайшим путём. Эх, ну, как же так?! Да, я в шоке, в ступоре выползла из Топи, так это меня не оправдывает, наоборот, в такой ситуации вдвойне, слышите меня, вдвойне нужно быть внимательной и отображать дорогу, по которой идёшь. Примечать детали, считать многочисленные камышовские повороты. Сейчас же приходилось напрягать и память, и логику, но спрашивать редких прохожих, встречающихся мне на пути среди тёмных улиц, я все-таки не решалась. Я не обольщалась, союзников и друзей в этом мире я точно не найду. Помогать с побегом мне никто из буффоноидов не станет, меня сдадут с потрохами, только я дам о себе знать. Это же для них крайне не выгодно – терять их долгожданного нарисовавшегося письмоносца. Как же тогда иномирные посылки и письма к ним транзитом пойдут, если я сбегу! Нашли курьера! Почтальона! Воображение услужливо и назойливо подсовывало неказистый образ почтальона Печкина на раздолбленном велосипеде и в шапке ушанке наперекосяк – докатилась! Быть на посылках у жаб и ящериц – это, что и есть моё предназначение?! Я что на большее не гожусь?! Посылки жабам доставлять?! Ух!!! Злая, какая же я была злая в тот момент! Я буквально ощущала клокочущую в себе непримиримость, гнев вперемешку с решимостью добраться в свой мир, где все привычно и знакомо, не пугают перспективой межмирового обучения, где жабы не носят плащи и шляпы и не заведуют аптеками и обувными лавками, не предоставляют грязелечебные процедуры в Голодных Воронках. Пожалуй, я впервые в жизни физически ощутила, почувствовала, как подступает к самой гортани душная, густая ярость, перехватывая, сжимая своим прерывистым дыханием, словно запрещая делать спасительный вдох, пуская сердце вскачь, заставляя его биться неровно где – то у самого горла. Как же мне хотелось в тот миг кого-нибудь, если не прибить, то покусать или стукнуть! Да не раз, а так основательно побить!

С непередаваемым облегчением я поняла, что дома буффоноидов заканчиваются, а вдалеке можно было разглядеть еле различимые в сгустившихся сумерках очертания высоких елей. Нашла! Жаль, что времени ушло немало. Оставался последний рывок, преодолеть лесную тропу, миновать пень у которого я приходила в себя после обморока и добежать до ветвистого арочного перехода и рвануть обратно в болото. И я не позавидую никакой твари, что выползет мне навстречу в этой ненавистной Топи! На куски порву, а ошмётки по болоту раскидаю на все четыре стороны! Столько во мне было злости, несогласия принимать такой жизненный кульбит, я чувствовала в себе столько силы и решимости смести все на пути к дому, но обязательно дойти, вернуться. Я хочу домой! Дом! Родные! Семья! Мой мир! Почему я раньше не ценила то, за что сейчас готова бороться не на жизнь, а на смерть?! Осознала, что могу потерять и как яркая вспышка, со всей очевидностью, что не замечала раннее до меня-таки дошла непреложная истина: жизнь – вот та единственная ценность, что нельзя потерять, столько еще не сделано, столько не сказано, не охвачено, упущено. А я на болотах! Среди жаб и ящериц! Пришла на ум судьба Дюймовочки, уж если она тогда сбежала, то мне, что слабо?! Нужны силы пройти сквозь Большую Топь?! Пройду!

Только вот применить эти силы пришлось, не доходя до арки. Меня нагнали. Типчик из академии и Шрек! Так и хотелось крикнуть, порвав повисшую над сумрачными болотами вязкую ночную тишину: «И ты, Брут?!» Вместо этого я решила действовать. Нет, сдаваться здесь и сейчас я не буду! Это как – то даже не по-нашему, не по-русски, сложить лапки и, не дав ответного боя, покорно поплестись не к ночи помянутым вампирам. Наклонившись к тропе, на которую я уже успела забежать, я, ломая ногти, сгребла полные кулаки мелкого песка и придорожной грязи. И как только типчик из академии нагнал меня, выкрикивая на ходу, что нам нужно спокойно еще раз все обговорить, что в Топь соваться ни в коем случае нельзя я развернулась и что было силы, кинула ему в лицо горсть придорожной грязи. Попала! Шрек меня не задерживал, он попросту побежал дальше. Не давая опомниться типчику, я налетела и с размаху, где только силы – то взяла пребольно ударила его со всей дури в колено. Послышался сдавленный ох. Следующий удар, в который я вложила все свои силы – по лицу побежала кровь из разбитого носа. А вот не надо было становиться между мной и моей жизнью! Впредь наука будет!

Решив, что на какое – то время противник обезврежен, я ринулась к арке. Но! Что?! Как?! Шрек! Что же ты наделал?! Как же так?! Зачем?!

Читали про лягушку царевну?! Да?! А как та убивалась при виде сожжённой лягушачьей шкурки?! Никогда ей не сочувствовали? Вот даже ни разу?! Ну конечно! Подумаешь – шкура! Лягушачья же! Велика потеря! А она, бьюсь об заклад, пережила такую гамму боли, безысходности – ведь таилась от Кощея годы, а после хочешь, не хочешь – иди. Вот и я почувствовала себя сродни той то ли лягушки, то ли царевне. Стояла, словно это мне сейчас дали под дых, судорожно пытаясь глотать в раз ставшим поперек сгустившийся комками воздух…. Только виновником этого был не царевич, а как раз таки трансформировавшаяся до неприличных размеров лягушка. Жаба.

Арки не было! Ветви, вырванные с корнями, с налипшей на них комками чёрной влажной земли лежали безжизненной, потемневшей охапкой у ног Шрека. Прохода в мой мир больше не было! Сам он не сводил с меня взгляда, словно пытаясь нырнуть внутрь и проговорить уже туда, перепрыгивая через эмоции, которые захлестнули меня с головой.

– Прости! Ты бы сгинула на Болоте! Не просто бы погибла. Таких как ты Топь не выпускает, поверь, а охранного письма письмоносца у тебя с собой уже нет. Стала бы вечно жить в Топи смрадной кикиморой, да выть и скулить по ночам, проклиная всё и вся. Я тебе такой участи не желаю. Уж поверь. И допустить такое не могу. Ты вернешься к себе, обязательно. Но позже. Года пролетят, и не заметишь. Попроси наложить стазис на тот день, в который ты отправилась к нам. Они это могут. Вернешься, и никто даже не поймет, что ты отлучалась куда – то надолго, максимум поплутала несколько часов по лесу, не более. Зато ты будешь дипломированным письмоносцем, вестником. Миры