Шрифт:
Закладка:
Сама не подозревая, к чему приведут ее дерствия, она уничтожила и без того черную душу Гемоунида, и стала началом и причиной уничтожения всего сущего. Не совладав с болью и злостью, владыка ужаса решил уничтожить во Вселенной все проявления любви, которые видит на своем пути, и поработить сердце Богини.
Пока он собирал свои силы и армию Гемов, Боги Шираны ушли довольно далеко, и стали обосновываться, даже не подозревая, что их преследует безжалостное зло.
Так появились разные народы, земли и реки. Животные и птицы, россыпь городов и поселений. Появились вы.
Эльфийка и мечник встретились взглядами, по ее щеке потекли горькие слезы. Она небрежно смахнула их и с сожалением отметила, что оружие держала очень свободно и легкомысленно, заслушавшись несправедливой историей. Пальцы ее стали замерзать, и она наполнила чашу ароматным горячим напитком, на миг отложив клинок, чтобы в следующую минуту держать его в правой руке. В левой покоился горячий чай, который она отхлебнула.
Он пошевелил затухающие дрова палкой и продолжил:
— Спустя годы… Века… Процветающий мир обратился в огонь, когда Гемы наконец-то достигли своей цели. Прознав про нападения, Боги решили собрать все свои магические силы для обороны. Часть своих сил и знаний они намеренно заточили в амулеты и книги. Когда Ленара и Гемонуид встретились лицом к лицу на границе прекрасного мира, он предложил ей сдаться и уйти с ним.
Но Ленара не чувствовала к чудовищу ничего, кроме отвращения. Ее сердце противилось измене, а Гером ответил ему, что лучше сгинет в пламени, чем отдаст возлюбленную в лапы монстра. Так началась Ширанская ночь. Вернее сказать, это была Ширанская неделя — столько держались Боги и их маленькие народы против полчищ Гемов, ступающих на землю, а когда силы стали иссякать, пришел конец. Гемонуид питался страхом, болью и ужасом, потому с каждым порабощенным миром становился только сильнее. Ему не составило труда убить других богов на глазах у страдающей Ленары. Погибая, они вливали магические силы в нее, словно в сосуд, чтобы самый последний удар стал сокрушительным. Когда он в последний раз спросил ее о покорности к нему, она пронзила его копьем. Разъяренный, он схватил ее и попытался раздавить, как букашку.
Погибая, она выпустила магию четырех богов такой силы, что Гемонуида отбросило за границы нескольких сотен миров. Ослабев от неожиданной атаки, он залег на дно, надеясь когда-нибудь собрать в себе силы для новой битвы. А остаточная армия Гемов, освободившись от влияния повелителя, стала расползаться. Кто-то, обретя самосознание, откололся от всех и залег отшельником в этом мире. Я полагаю, потому что часть из них никогда и не стремилась причинять вред. Но была сломлена чужой, сильной волей. Думаю, многие из выживших вернулись к своему хозяину, не зная другой жизни, кроме повиновения и насилия.
Голос отшельника стал слегка хриплым от долгого рассказа.
— А как же артефакты? Кто их создал? — прошептала Лэниэль.
— Силы погибших Богов приобрели иную форму и раскололись, превращаясь в амулеты и артефакты, таящие большую магическую силу. Незнающий может лишь навредить, обращаясь с ними неосторожно. Они сгинули в разных уголках этого мира. Но найти и использовать их может лишь тот, чье сердце чисто. И ты доказала это, вызволив тот бесценный осколок из Руин Сеита. С тех пор, кажется, и пошел сказ о том, что эльфы превращаются в статуи, продолжая сохранять течение магии в мире заместо Богов.
Лэниэль только покачала головой. Ленара не была виновата в войне, лишь тот, чья злая душа решила растоптать все хорошее, что собралось под началом Ширан. Но закрались еще большие сомнения о рассказчике.
— Откуда ты сам знаешь обо всем этом так, словно был этому свидетелем?
Его смешок в тишине показался слишком громким, и девушка вздрогнула, сжимая оружие.
— Ты сама ответила на свой вопрос.
Глава 7
Пользуясь получившимся эффектом неожиданности и таинственности, незнакомец начал декларировать давно забытую легенду, откликнувшуюся в ее душе страхом. Обычно она звучала довольно шутливо, когда ею пытались напугать расшумевшуюся ребятню, но сейчас это звучало жутко. Почему-то сердце ее стремилось выпрыгнуть из груди, пока она слушала его печальный тихий голос, который становился могущественнее, по мере приближения к концовке:
— Он шагает по ночам,
Не страшась разбоя,
Он и сам кого угодно
Тронет за живое.
Злобный, жуткий дьявол леса,
На ветвях тебя подвесит.
Свою мать он разрубил,
Мясом отчим закусил.
К бою Гемы собирались,
И ни с кем не попрощались, —
Нет у тварей сей привычки,
Их дома горят, как спички.
Командир собрал войска,
Дал указ — рубить с плеча.
Никаких семейных уз,
В рукавах он прятал туз.
Уничтожить обольщенье
У родных просить прощенья.
За разбой, за кровь, за блуд
Части тела — там и тут.
Командиром этим был
Статный сильный господин
Он первее всех кромсал
Всех, кто моˈлил и кричал
Мирных жителей, зверей,
Старых, женщин и детей.
Без разбору кто-где-что,
Разворочено гнездо.
Сеял злобу, страх и ужас,
Не страшась, что жизнь, разрушась,
Под обломками его
Погребет; и оттого
Безрассудно сеял гибель
По приказу — «Покровитель!»
Боги сохранили жизни
От удара, словно слизни,
Силы тьмы разворотило,
И погибла злая сила.
Гнет души освободился,
Покровитель отступился.
Командир залег на дно,
В чаще леса, где темно.
Жители, прознав легенду,
Опасаясь инцидентов,
Обходили стороной.
Командир — как неживой,
Он заточен в темной башне,
Жизнь сказалась вдруг неважной.
Искупить свою вину,
Хочет все перевернуть
Жители не знают имя
Устрашает, нелюбимо.
Но тебе скажу, подельник,
Кличку —
Нордшельский отшельник.
Наконец, все маски спали, и Лэниэль смертельно побледнела. Страх ярко отразился на ее лице, сильнее чем тот, когда орки хотели полакомиться ее телом. Слухи о нем действительно ходили самые разные, один хуже другого, поэтому в горле мгновенно пересохло. К счастью или сожалению, она всегда думала, что это лишь сказки для детишек. И вот…
Отшельник с явным сожалением заметил перемены на ее лице, но не шелохнулся. Теперь она совершенно не удивлялась его мастерскому танцу с мечом, нечеловеческой силе, с которой он разрубал мышцы и кости, и уже с явной опаской смотрела в чашу с напитком, которую взяла взамен на оружие. Она выпала из ослабевших пальцев, и покатилась к носку его обуви. Голова вновь сильно закружилась, ее замутило. Неужели отравил?
— Это реакция на страх. Я не имел намерения отравить тебя или
