Шрифт:
Закладка:
Как оказалось, старая прислуга сидела без дела. Вместе с Ольгой сюда приехали люди из воронежского дома, по её словам, весьма заносчивые.
— Скорее всего, они тут и останутся, ведь «Владиславу нужны лучшие слуги, а не то, что тут Дмитрий понабрал», — грустно рассказала мне Татьяна. Так что, скорее всего, ей сегодня-завтра дадут расчет. Но она не унывает — хорошие повара всегда нужны.
Столько было печали в голосе женщины! Я прекрасно её понимал. Татьяна Леонидовна проработала в этом доме почти двадцать лет. Был бы у меня свой большой дом, взял бы её с собой, но в Екатеринодаре моя часть не слишком велика, да и не буду я там регулярно питаться. Дал ей телефон Станислава Холкина, предложив открыть пирожковую на территории фабрики на мои деньги. На ресторан у меня бюджета нет, да и время много на это надо, а вот пирожковая — самое то. Кухарка обещала обдумать мое предложение. Я выслушал очередной шквал сентенций, как же дети быстро растут, и наконец-то выпроводил Татьяну из комнаты.
Набрал Пантелея Семеновича — узнать, как у него идут дела. Тот отчитался, что все отлично — оздоровительный центр под их полным контролем, и вообще никаких проблем. Аудиторы работают, клиенты приезжают и обслуживаются. Порадовал, что бывшего директора задержали полицейские. Так что в ближайшие сутки никакая информация до Ольги не должна дойти. Тот имел неосторожность усомниться в подлинности бумаг, пытался насильно вытолкнуть бывшего мэра за порог и даже поставил синяк на руке. А это уже причинение вреда здоровью и мелкое хулиганство! Так что просидит двадцать четыре часа в отделении и заплатит штраф. Судя по довольному голосу Цыпко, он изначально что-то такое и планировал. Думаю, было не слишком сложно спровоцировать Ольгиного директора. Я поздравил его с новым местом работы и пожелал удачи.
Под конец разговора Пантелей Семенович сообщил, что забронировал для меня отдельный домик и, если что, предлагает приехать на ночевку. Заодно и помянуть Дмитрия Александровича не помешало бы. Обещал подумать.
В принципе, идея нормальная. Боюсь, Ольга будет очень недовольна, когда я не вступлю в род. Так что оставаться здесь на ночь мне не стоит. Ладно, посмотрим, хорошо, что есть запасной вариант. А то думал ехать в Екатеринодар или снять номер в гостинице, с чем могли возникнуть проблемы.
Спустился вниз, в общий зал. Людей собралось много. Вдоль стен стояли столы с закусками. На центральной стене разместили фотографию деда с черной ленточкой в углу. Гости неспешно перемещались по залу, беседуя друг с другом. Я заметил Ольгу — она стояла в окружении своих детей и старшего мужа. Поймав мой взгляд, кивнула, но в свой круг не пригласила.
Мне было не слишком уютно. Оглядывая собравшихся, я понимал, что практически ни с кем не знаком. Иногда кто-нибудь из них подходил ко мне, чтобы высказать свои соболезнования. Некоторые даже задерживались, рассказывая что-нибудь приятное о деде. Многих людей в этом зале что-то связывало с Дмитрием Александровичем. Кого-то работа и дела, кого-то личные отношения. Лишь я жил как бы на отшибе, в своем мирке. В принципе, для замкнутого подростка вполне простительно. Но чтобы чего-то добиться в этом мире, надо заводить как можно больше друзей и знакомых. Думаю, у меня еще будет время для этого.
Прошло почти два часа. Настало время официальных процедур. Все по классике: король умер, да здравствует король. Клан не может и не должен быть без главы. В аристократических родах, имеющих родовой алтарь, мы бы сейчас спустились в подвал и провели необходимый ритуал. Но в нашем случае все должно было пройти значительно проще.
Ко мне подошел старший муж Ольги, Станислав, и позвал за собой. Выйдя из зала, мы поднялись на второй этаж и зашли в кабинет деда. Здесь уже собрались все родственники, а за столом сидел мужчина в строгом костюме, перед которым лежала папка с документами. За его спиной по одну руку стоял Вениамин Григорьевич, а по другую — паладин Никанор, с которым я познакомился во время проведения ритуала у Кутыевых. Он снова был в простых одеждах, на этот раз темных. Свободные штаны, слегка распахнутая рубашка, подпоясанная широким поясом с письменами. На этот раз у него не было повязки на глазах, и мне удалось их разглядеть. Глаза у паладина были чистого голубого цвета и даже слегка светились. Никанор кивнул мне, как бы говоря, что помнит и узнал.
Вдоль стола выстроилась вся семья Шуваловых — Ольга, её мужья и дети. Рядом с Ольгой стоял молодой человек, держащий в руках папку. «Наверное, помощник или юрист», — решил я и встал неподалеку от родственников, однако и не вплотную к ним. Размер кабинета позволял.
— В этот трагический день, когда тело главы рода Шуваловых было предано земле, — начал Никанор свою речь глубоким низким голосом, — мы собрались, чтобы утвердить нового главу рода, дабы не прервалась линия и не пропали деяния Шуваловых втуне. По кровному родству новым главой объявляю Ольгу Александровну Шувалову-Липецкую! Возражений не имеется? — Он обвел всех присутствующих взглядом, но никто не возразил. — Поздравляю Ольгу Александровну с принятием ответственности за род. Во славу рода и Империи! — Никанор отступил на шаг.
— Свидетельствую, — произнес Курбатов.
— Свидетельствую, — произнес мужчина, сидевший за столом. — Ольга Александровна, поставьте свою подпись, — он подвинул бумагу на край стола. Тетя подошла и, макнув перо в чернильницу, расписалась. За ней поставили подписи и Никанор с Курбатовым.
Но церемония на этом не закончилась. Никанор снова сделал шаг вперед.
— Виталий Алексеевич Шувалов, — от его внимательного взгляда, направленного на меня, по телу пробежала дрожь. Такое впечатление, что он вглядывался мне прямо в душу, — готовы ли вы остаться в роду Шуваловых и дать присягу новому главе?
Ко мне подошел Станислав и тихо на ухо прошептал:
— Достаточно сказать: «Присягаю!»
— Не готов, — твердо ответил я, глядя на Никанора. На его лице не дрогнула ни единая мышца. Он продолжал все так же внимательно смотреть на меня с улыбкой доброго дядюшки.
— Я услышал, — произнес он.
Краем взгляда я заметил, как удивленно посмотрела на меня Ольга, а Владислав окинул взглядом, полным презрения. Курбатов лишь слегка улыбнулся.
— Свидетельствую, — произнес Вениамин.
— Свидетельствую, — произнес
