Шрифт:
Закладка:
Во время войны нейтральная Швейцария стала своего рода сейфом для хранения личных богатств нацистов, большая часть которых хранилась в золоте; Швейцария также продавала Германии боеприпасы и другие товары во время войны, опять же за золото. К 1945 году швейцарские банки, такие как Union de Banques Suisses (UBS) и Swiss Bank Corporation (SBC, или Société de Banque Suisse), имели золотой эквивалент 1,6 млрд швейцарских франков ($18,25 млрд в долларах США 2021 года). "Купить золото в Швейцарии, - пишет Тимоти Грин, историк послевоенного рынка золота, - было все равно что пойти к пекарю за хлебом". Поэтому Эдмон и Жак Тавиль отправились в Цюрих.
Трудно представить себе среду, более отличную от Бейрута, чем Цюрих. Бейрут был солнечным, ориентированным на море, отличался легкой общительностью и средиземноморской неформальностью. В отличие от него, немецкоязычный Цюрих находился в изолированном, не имеющем выхода к морю регионе, окруженном горами, где располагались замкнутые, сугубо частные банки и крупные учреждения. Тем не менее Эдмонд вошел в новый город с уверенностью, которая не всегда была оправдана. Хотя он проявлял себя как лингвистический эрудит, его немецкий был едва ли рудиментарным. Он зашел в ипотечный банк (hypothek), и его собеседник был ошарашен, когда он спросил о кредите; это была аптека (apotheke). Тем не менее он говорил на языке, который был наиболее понятен в Цюрихе: коммерция. Эдмон открыл кредитную линию в UBS. Франкоязычная Женева пришлась Эдмону по вкусу и со временем стала одной из баз семьи.
Эдмон и его отец, поддерживавшие связь по телефону и телеграфу, быстро нашли возможности для арбитража. Талер Марии Терезии - это австрийская серебряная монета с изображением лица императрицы Марии Терезии, Габсбургской династии середины XVIII века. Талер Марии Терезии - ранний и малозаметный пример финансовой глобализации - широко использовался в Европе, на Ближнем Востоке и в Африке вплоть до 1950-х годов, часто выступая в качестве официальной валюты. Но Эдмонд знал, что в арабском мире монеты с изображением женщины продавались с небольшой скидкой по сравнению с их полной стоимостью в Европе. Поэтому Якоб Сафра использовал свои связи, чтобы покупать талеры Марии Терезии на Ближнем Востоке и отправлять их в Европу, где их можно было обменять один к одному на монеты с изображением императора Франца Йозефа. Это была торговля, по сути, без риска - то, что так любили Сафра. Но она могла быть успешной только в том случае, если у вас была инфраструктура для одновременной работы в нескольких контекстах. Эдмонд работал с болгарскими брокерами - экспедиторами в Милане, чтобы разыскать талеры Франца-Иосифа в Лондоне, Париже и Брюсселе.
Большую прибыль можно было получить, перевозя золото в больших количествах из мест, где его цена была фиксированной (а именно из Европы), в регионы, где оно свободно продавалось, и в места, где люди, стремящиеся тайно ввезти золото на закрытые рынки, могли заплатить за него значительную премию. В послевоенные годы спрос на золото был постоянным на Ближнем Востоке, в Индии и на Дальнем Востоке. В Китае в 1948 году началась гражданская война . Британия, которая все еще контролировала Гонконг, запретила импорт золота. Но британские торговцы в Гонконге могли переправлять золото в соседний Макао, контролируемый Португалией, где китайские контрабандисты платили за него высокую цену, превращали в порошок, который можно было спрятать в скорлупе арахиса, и переправляли обратно в Гонконг или в Китай. Золото, которое в Европе продавалось за 38 долларов за унцию, в Шанхае или Пекине стоило 55 долларов за унцию.
У Сафра и других людей их круга уже был отлаженный способ доставки золота из Бейрута в Кувейт (для продажи в Индию и другие страны). Сначала, как гласит легенда, они использовали караваны верблюдов, затем золото перевозилось по суше на поезде через Багдад. После войны импортеры золота в Бейруте привозили золото из Европы самолетами, часто в 12,5-килограммовых слитках, проходили таможню, переупаковывали его в собственные коробки и отправляли по воздуху в Кувейт или Дубай. Сафры также были известны лондонским фирмам, игравшим важную роль в европейской торговле золотом. Со временем группа алеппских еврейских бизнесменов в Европе, включая Жака Дуэка, брата Танте Мари, создала судоходный консорциум, который занимался перевозками. Объем золота, перевозимого через Бейрут, вырос с 335 килограммов в 1946 году до 12 500 килограммов в 1947 году и достиг пика в 89 000 килограммов (около 100 тонн) в 1951 году. К началу 1950-х годов, отмечает историк Кирстен Шульце, около "30 % частной международной торговли золотом проходило через Бейрут".
Но чтобы вести эту торговлю с размахом, Сафрасу нужен был доверенный человек на дальнем конце пути. И хотя в то время на Дальнем Востоке действовала горстка сирийских евреев, ни один из них не был достаточно близок, чтобы его можно было взять в доверие. Эдмон находился в Милане. Эли, его старший брат, работал в Европе, был женат и вот-вот должен был родить первого ребенка. Поэтому они обратились к маловероятному человеку: Рахмо Насеру, мужу Эвелины.
Семьи редко приводили в бизнес сыновей и зятьев. А Рахмо Нассер, казалось, уже устроился в жизни. Он изучал медицину в Лионском университете и много лет был главным хирургом Американского госпиталя в Бейруте. Он был отцом двоих детей, Камиллы и Эзекиля, первых внуков Якоба и первых племянника и племянницы Эдмона, и в 1947 году готовился открыть свою собственную хирургическую клинику в Алеппо. Но 30 ноября 1947 года, всего через две недели после приезда Эдмона в Милан и на следующий день после того, как Генеральная Ассамблея ООН проголосовала за создание государства Израиль, по Алеппо прокатились толпы, уничтожая еврейские предприятия и поджигая синагоги, включая Большую синагогу. Еврейское присутствие в Арам-Цове, продолжавшееся более двух тысячелетий, внезапно стало нестабильным. Рахмо отказался от планов вернуть свою семью в Алеппо, и они с Эвелиной решили навсегда поселиться у Якоба на улице Жоржа Пико. К концу того бурного года половина из 30 000
