Пилю – отдыхаю, и так по новой… Постепенно интервал стал короче. Теперь хватало минуты, чтобы помутнело в глазах и я впал в полуобморочное состояние. Работая ножовкой, я рвано дышал. Когда до конца осталось сантиметров пять, сознание поплыло, и к горлу подкатил приступ тошноты. Но причиной тому было не изнеможение, а странная вонь. Ванную комнату наполнили запахи крови, гниющего жира и кислоты.

Было просто невыносимо. Я поднялся включить вытяжку в комнатке для переодевания. Тут я поскользнулся и с криком рухнул на пол, пребольно ударившись головой о порог ванной. Я выругался про себя. Знал ведь, что так и выйдет. Твердил себе, что надо быть осторожнее, а все равно упал. Думая, как же глупо все обернулось, я потерял сознание.

Сколько же я пролежал на полу? Резко придя в себя, я почувствовал озноб. Вырвался стон. Все ныло. Моя правая рука лежала под телом, а щека упиралась в угол порога. Во рту чувствовался отвратительный кислый привкус. Присмотревшись, я увидел лужицу собственной рвоты. Стенки желудка все еще сокращались, и я приготовился, что меня стошнит. Но пронесло. В животе неприятно урчало.

Я приподнял голову, разрывавшуюся от боли. Промелькнула мысль, что сейчас я сломаюсь. Выждав, пока станет легче, я открыл глаза и увидел перед собой на полу нижнюю половину Каори.

От смрада выворачивало наизнанку. В один букет смешивались запахи внутренностей, наполняющей их кислоты, непереваренной пищи, крови, подкожного жира и разлагающейся плоти. Никогда еще я не вдыхал такой вони. Так пахла преисподняя. Я очутился в настоящем кошмаре.

Мне никак не удавалось подняться с пола. Я хотел включить вентиляцию, но озноб и беспощадная боль во всем теле не давали мне удержаться на ногах. Даже если бы я встал, упал бы снова.

Я полежал еще немного, и озноб начал спадать. Медленно поднявшись на ноги, я подошел к комнатке для переодевания и включил вентилятор. В вытяжное отверстие вблизи потолка пошел поток воздуха. Удушающий запах стал быстро улетучиваться из ванной комнаты, и я моментально почувствовал себя лучше. Не думал, что вентилятор может оказаться настолько полезен.

В ванной я прополоскал рот, а затем заткнул слив пробкой, набрал в раковину холодной воды, омыл лицо и промокнул его использованным банным полотенцем. Им же я протер грязь на полу, после чего отправил его в стиральную машину. С глубоким вдохом я вытащил пробку из раковины. Какое-то время я любовался на воду, уходящую через сливное отверстие, – она закручивалась по часовой стрелке. Затем я решил завершить начатое.

Пилить Катори было поистине адской мукой. Я уже совсем выбился из сил и с первой же секунды мечтал о том, как закончу. Как только его труп разделился, меня снова чуть не вырвало. Швырнув пилу к сливу, я некоторое время судорожно глотал воздух ртом. Второй раз я таким заниматься не буду.

Я вылетел из ванной. В голове воцарился сумбур. Я никак не мог вспомнить, что пытался сделать и что собирался сделать далее. Вернувшись на кухню, я уселся на диван и замер. Черт, сколько же часов я потратил на эту мерзость?

Смотря в никуда, я почуял тошнотворный запах крови и на кухне. Безумно хотелось вдохнуть побольше свежего воздуха. Встать на ноги было тем еще испытанием, но кое-как я заковылял к балкону, лавируя между кровавыми лужами. Разведя занавески, я открыл стеклянную дверь. На балконе меня встретил прохладный ветер. Все небо было усыпано звездами. Наступила эра ночи. В ближайшее время рассвета можно не ждать.

Почему-то мне казалось, что ослепительно-белых звезд стало больше. Меня охватила сильная радость, и, облокотившись животом о парапет, я долго-долго стоял, задрав голову вверх. Понемногу на душе посветлело. Но вряд ли ко мне вернется былая беззаботность. Пора моей юности закончилась вместе с этим миром. До средних лет я не доживу. Короткая у меня вышла жизнь – всего 21 год. Но это не беда, слишком тяжелой она у меня была. Узнай я сейчас, что это конец, я бы не испугался и не стал роптать. Я лишь смиренно бы принял уготованную мне на этом свете жестокую судьбу.

Хотелось любоваться на звезды вечно, но ноги меня едва держали. Еще немного – и я бы свалился. Вернувшись с балкона и собрав остатки сил, я перетащил в кухню верхнюю часть Каори. Думал, с половиной тела будет легче, но как бы не так. Я вконец измотался.

Перенеся ее на кухню, я после недолгих раздумий положил ее на диван. Это был итальянский диван с очень низкими подлокотниками и плавно изогнутой спинкой, на котором можно было спать. Из последних сил я уложил на него половину Каори и попытался отдышаться. Казалось, у меня перед глазами лежит странный комбинированный фотоснимок.

Под люминесцентным светом лицо Каори выглядело совсем привычно. Она как будто сладко спала обнаженной. Только нижняя половина ее тела исчезла в ином измерении или спряталась по ту сторону зеркала. Эта инсталляция, причудливая, волнующая, была прекраснее любого произведения искусства. Отвести взгляд было невозможно.

Вдоволь налюбовавшись, я вернулся в ванную за нижней половиной Катори. Подтащив ее за лодыжки, я кое-как взял ее на руки, уложил на диван и приладил к месту разреза на верхней половине Каори.

Удивительно. Разрезы на двух трупах были одинаковой величины и почти идеально смыкались. Словно их тела были идентичны с самого начала.

Все было кончено. Я распластался на полу и несколько секунд жадно глотал воздух. Но мне захотелось взглянуть на свое творение, и я быстро поднялся на ноги. Сделав шаг назад, я залюбовался.

И вновь меня охватила дрожь. Что за чудо! Как заколдованный, я смотрел на тело, верхняя половина которого была женской, а нижняя мужской. Передо мной лежал статный молодой человек неземной красоты с волнистыми волосами, легким макияжем и чуть выпирающей грудной клеткой. Затем я взял в ванной мусс для укладки. Рукой я нанес его на волосы, обрамлявшие прекрасное лицо, и уложил их в стиле помпадур[28].

Это был тяжкий труд, но оно того стоило. Какая же дивная, невероятная вещь у меня получилась! Ради нее я был готов на что угодно – даже повторить все сначала. Я напрочь забыл про усталость в теле. Прелестное лицо Каори идеально смотрелось с этим телом. А пенис Катори превосходно сочетался с этим лицом.

Силы были на исходе, но я достал мелок из стола под книжными полками и нарисовал на стенах и полу вокруг дивана двенадцать знаков