Насекомые там тоже существовали, но далеко не в таком изобилии, как у нас. Важнее всего то, что многие из их видов растений размножались вегетативным путём, когда их корни ползли под землёй, а вдоль них появлялись новые побеги, или же спорами (как папоротники и грибы), в результате чего они относительно независимы от насекомых. Их цветки, в отличие от наших, лишены привлекательной окраски. Поскольку из-за постоянной облачности все краски в любом случае выцветали до сероватых, коричневатых или неопределённых серо-зеленоватых тонов, яркие раскраски и отметины цветков не служили бы целям адаптации и, разумеется, эволюция не создала их.

Вместо этого очарование бесконечно разнообразных запахов привлекало насекомых несколько типов, существование которых способствовало перекрёстному опылению. Однако для достижения этой цели в отсутствие достаточного количества насекомых растения опирались в значительной степени на собственные структурные механизмы. Птиц не было вообще. Семена разносились ветром, разбрасывались вскрывающимися плодами или проходили через тела животных, чтобы вернуться в землю и пустить корни.

Как и следовало ожидать, высокое умственное развитие самих ольфаксов было следствием условий их эволюции. Их вид произошёл от более раннего, который питался главным образом растениями и частично личинками и другими мелкими существами, жившими в почве. Короткие конечности давали преимущество этой ранней форме, которая не обладала такими органами нападения, как бивни, клыки или клешни, но полагалась на свою способность прятаться среди растений, которые были источником её пищи, для защиты от более крупных и лучше вооружённых хищников. По-видимому, более крупные хищники, которые в те времена бродили по их планете, были их соседями по местам обитания и охотились на них, в тот период были доминирующей формой жизни; судя по успешности «игры в прятки» ради самозащиты, нам следует предположить, что визуальное восприятие играло в их жизни значительно большую роль, чем у существ, населяющих планету ольфаксов в настоящее время. Как и в случае с нашими динозаврами, некие обстоятельства — возможно, климатические — способствовали их вымиранию, и на смену им пришёл вид, в жизни которого главную роль играет обоняние.

На раннем этапе протоистории ольфаксов те особи, которые обладали особенно острым обонянием, получали преимущество в выживании перед остальными, поскольку могли быстрее укрыться и избежать уничтожения. Со временем появился вариант, который обладал не только острым обонятельным восприятием удалённого присутствия других организмов, но и способностью изменять запахи, выделяемые собственным телом. Он мог, если так можно выразиться, усиливать свои обонятельные эманации на благо своей собственной группы (в целях общения, идентификации и тому подобного), но ослаблять или даже слегка изменять их для отпугивания возможных хищников — точно так же, как мы по своему желанию повышаем или понижаем голос или меняем тон общения, чтобы не выдать то место, где мы прячемся, или же объявить о своём присутствии, поднять тревогу.

Данная способность стала отличительной особенностью развивающегося разума этого вида и превратилась в его наилучшее оружие — оружие, которое было не просто компенсацией его относительной физической слабости, но сверхкомпенсацией, открывающей путь в новое измерение.

Как и нашим детям, и потомству любых других разумных существ, их молодняку требовался длительный период обучения, чему способствовали медленный рост и продолжительное развитие. Это неизбежно благоприятствовало развитию привязанности между молодняком и взрослыми особями, которые заботились о нём, для чего, в свою очередь, требовались моральные ценности, сходные с нашими собственными, основанные на заботе о тех, кто в ней нуждается.

Где бы ни существовал разум высокого уровня, он должен был эволюционировать вместе с длительным периодом обучения в детстве. Эта тенденция получила развитие в виде эволюционного отбора взрослых особей, склонных к заботе, который протекал параллельно с появлением потомства с врождённым поведением привязанности. Со временем эта склонность к заботливости/привязанности порождает свои собственные проблемы, связанные с сохранением неприспособленности, наличием в поведении взрослых особей таких особенностей молодняка, как любопытство, склонность манипулировать предметами и игривость. Разуму сопутствует продолжительный период молодости, и это обстоятельство формирует самоподдерживающуюся обратную связь, где каждая из этих особенностей подкрепляет другую — и так, вероятно, будет происходить в любом месте Вселенной, где возникнет какая-то из этих особенностей.

В полном соответствии со свойственным им любопытством, современные ольфаксы ни в коей мере не отстают от наших учёных в своих исследованиях природы Вселенной. Они открыли способы измерения различных форм энергии, попадающей через их атмосферу из космоса, посредством таких методов, которые позволяют этим формам энергии взаимодействовать с химическими соединениями с выделением запахов. Таким образом, используя ольфактометры, учёный ольфакс может сделать точные выводы о природе своего солнца — точно так же, как наши учёные делают выводы на основе результатов использования телескопов.

Например, ультрафиолетовое излучение солнца не проникает сквозь облачный покров мира ольфаксов, поэтому они не ощущают его естественным образом. Тем не менее, они воспроизводят эти и другие энергетические волны путём нагрева различных веществ в своих лабораториях. Когда ультрафиолетовые лучи взаимодействуют с кислородом, образуется озон, который не видят даже существа с острым зрением, но они распознают его с помощью обоняния и таким путём узнают о его присутствии. Таким образом, ольфаксам не составляет труда установить наличие ультрафиолетового излучения по присутствию озона.

Аналогичным образом, взаимодействие других энергетических волн с каким-либо веществом вызывает едва уловимые эффекты возникновения запаха, которые ускользают от нас, но дают подсказку ольфаксам. Таким способом они легко распознают рентгеновские лучи и некоторые виды радиоактивного излучения. Они могут воспринимать, пусть и косвенно, всё, что можем воспринимать мы, путём преобразования в доступный им режим обонятельного сигнала — так же, как мы преобразуем такие невидимые энергии в визуальные или акустические коды.

Поскольку у ольфаксов есть зрение, равно как у нас есть обоняние, можно было бы задаться вопросом о том, почему они не преобразуют результаты своих лабораторных исследований в графики или такие методы визуализации, как экраны наших радаров, которые отображают вспышки, указывающие на невидимые объекты, но мы обнаружили, что такие графики и сигналы для них так же бессмысленны, как их кодифицированные запаховые символы для нас, несмотря на нашу способность различать некоторые из них. С другой стороны, они изредка использовали для аналогичных целей акустические сигналы наподобие наших счётчиков Гейгера. И действительно, акустическое восприятие было единственной доступной нам точкой соприкосновения для обмена информацией, поскольку и мы, и они могли передавать смысл посредством звуков.

Вытекая из этого, основа и структура их математики радикально отличны от наших, поскольку она является производным разума, который воспринимает мир посредством запахов. Например, когда мы считаем от 1 до 12 (у ольфаксов по шесть пальцев на каждой