— Да вы что! Представляю, какой переполох поднялся.

— Знатный, — кивнул Франц Карлович. — Но всё оказалось зря, никого постороннего не нашли. Император ещё раз допросил слугу, уже с пристрастием, и тот вспомнил, что вы выглядели крайне бледно, шли бесшумно и вообще ни звука не издавали. А когда доложили, что Духовидческий стол…

— Что, простите?

— Духовидческий стол. Вы не знаете? После смерти Елизаветы Петровны в одной из комнат дворца стол начал парить над полом. Было решено, что это дух покойной императрицы шалит, и несколько фрейлин пытались с ней говорить посредством спиритической доски.

— Забавно, — я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. — И что с этим столом?

— После явления вашего призрака стол снова воспарил над полом. Император захотел увидеть это чудо и даже приказал обратиться к вашему духу с вопросом, зачем он явился.

— И я, то есть мой дух, ответил?

— А как же. Заявил, что впереди ожидается война, огонь, а император узрит лицо смерти. Пётр Фёдорович истолковал это как пророчество победы над Данией, приказал запереть комнату и не тревожить ваш дух, а после отслужить по вам заупокойную службу.

— Насыщенная во дворце жизнь, как я погляжу.

— Что есть, то есть. Слугу, кстати, он велел выпороть на конюшне и отдать в солдаты за поднятый зря шум.

Да уж, смешно получилось. И неожиданно обернулось пользой — император утвердился во мнении, что я мёртв. Теперь, если меня случайно опознают в городе, он не поверит свидетелю.

— О Девиере не могу порадовать, — продолжил Франц Карлович, — он не покидает особняк своего отца и не выходит в свет. Боюсь, сейчас с ним встретиться невозможно.

Я разочарованно покачал головой. Ладно, зайду со стороны Орлова, он вроде говорил, что знает, как достать Девиера.

— Анастасия Николаевна Ягужинская сейчас в Петербурге. Гостит в доме Головиных, посещает некоторые салоны и приёмы, но к императорскому двору не представлена. Если желаете, я устрою с ней встречу.

— Да, устройте. Только без свидетелей, в каком-нибудь тихом месте.

Франц Карлович на мгновение замялся, а затем спросил:

— Разрешите задать вопрос, Константин Платонович? Личного, так сказать, характера.

Я кивнул.

— Зайду издалека, если позволите. Вы зря считаете меня соглядатаем от Тайной канцелярии. В своё время я долго служил под началом вашего дяди, а после отправился с ним в ссылку, формально взяв на себя роль контролёра. Волей-неволей Василий Фёдорович посвятил меня во многие тайны, которые я не спешил передавать новому начальству.

— К чему вы ведёте, Франц Карлович?

— Я знаю, что в вас течёт кровь Годуновых. Почему вы сами не возьмёте власть и не сядете на российский престол?

— Как вы себе это представляете?

Бывший дворецкий пожал плечами.

— Есть масса способов. Вы можете воспользоваться помощью старых родов. У Годуновых было много союзников, друзей и родичей, которые не прочь поквитаться с врагами и снова возвыситься. Сначала поддержите смещение Петра, а затем сместите малолетнего Павла. Или станьте новым мужем Екатерины при поддержке тех же родов. Немка с радостью пойдёт на это, чтобы укрепить под собой трон.

Я с интересом разглядывал Франца Карловича и не спешил отвечать. Действительно ли это его собственные мысли или это ещё одна игра Шешковского с сотоварищами? Хотя это может быть запрос от некой третьей силы, «старых родов», как он сам их назвал. И для тех, и для других я мог бы стать интересной альтернативой. Кому я буду обязан? Кто будет стоять возле трона? Сколько власти при таком раскладе возьмёт возрождённая Тайная канцелярия?

Нет, ни при каких условиях я не должен поддаваться на подобное искушение. Или правильнее назвать это провокацией? Надо сразу закрыть этот вопрос, чтобы ко мне больше не подходили с подобным.

— Франц Карлович, в память о Василии Фёдоровиче я отвечу вам как на духу. Не хочу.

— Но почему, Константин Платонович⁈ Вы для России были бы куда полезнее и Петра, и Павла, и всех остальных! Я слышал, что вы делаете для ваших крестьян, про ваши изобретения. Вы могли бы поднять страну…

— С колен? — я усмехнулся.

— В полный рост.

— Нет, Франц Карлович, сейчас это неподъёмная задача. Последуй я вашему совету, и времени на изобретения у меня не останется вовсе.

Взяв стакан с морсом, я крутил его в руке и не смотрел на собеседника.

— Мне многое не нравится, что сейчас происходит в России. Получив власть, я бы взялся исправлять уродливые гримасы нашего времени, например беспредельную власть помещиков над крепостными. И в результате отдавил бы мозоли и своим противникам, и всем тем «старым родам», чью помощь вы посулили. Пришлось бы залить кровью всю дворянскую вольницу, чтобы привести её в чувство.

— Вы могли бы не спешить, действовать мягко…

— Рубить хвост по частям? Или исправить только половину? Нет, не хочу. Ненавижу половинчатые решения.

— И вы оставите всё как есть?

— Нет, дорогой мой Франц Карлович, я иду другим путём. Меняю жизнь изнутри, для начала в своём имении, а там доберусь и до остального. К тому же я не люблю придворную жизнь, да и климат в Петербурге мне не подходит.

Франц Карлович помолчал и вздохнул.

— Вы очень резкий и принципиальный человек, Константин Платонович. После ваших слов мне страшновато представить, чем бы могло обернуться ваше правление. И в то же время я буду рад, если вы передумаете. С вашего разрешения, пойду заниматься нашими делами.

Он поклонился и вышел. Да, без сомнения, это был не пустой разговор, а почти прямое предложение от пресловутых «старых родов». Мне даже лазейку на «передумать» оставили. Нет, судари хорошие, на подобный вариант я не соглашусь ни за какие коврижки.

Кроме того, есть ещё одна причина сторониться трона. С каждым новым путешествием за грань я всё лучше чувствовал Хозяйку и её желания. И практически наверняка могу сказать — некромант на троне станет проклятьем для дворян. Ужасом, приходящим к ним в ночи. Хозяйка не упустит возможности получить как можно больше Талантов и принудит меня стать жнецом, собирающим кровавый урожай. Даже не сомневаюсь, что у неё есть для этого средства. А такой судьбы я не пожелал бы и злейшему врагу. Тем более что у меня есть занятия гораздо интереснее, чем копить чёрный песок, рубя Таланты направо и налево.

* * *

Поздним вечером