и лишь незначительно уступала ей по высоте, ослепительно сияя на солнце нарядом из золотых и белых полос, закрученных ветром в танце. Одна из трех башенок распустила перевернутый бутон розового платья над гигантским арочным входом, а две другие – сине-белая и темно-красная – заняли свое место по бокам от сооружения, вечно неся свою вахту.

Минж никогда не видел ничего прекраснее, а сказки, которые мама читала ему перед сном, не могли передать возвышенной красоты здания монастыря, построенного в честь первого императора, его жены и их трех дочерей. Золотые женские фигуры ростом в десять метров замерли в разных позах. Императрица сидела, младшая дочь склонилась в реверансе, а дочери-близнецы стояли спинами друг другу. Та, которая носила темно-красное платье, скрестила руки на груди, а девушка в сине-белом держала в высоко поднятой руке свиток. Старшая императорская дочь, по легенде, отказалась возглавить государство и основала свой отряд, куда принимали только девушек и женщин. И хотя сама цесаревна предпочла сражаться до самой смерти, каждая девушка, вступившая в ряды «Воительниц солнца», могла уйти со службы после окончания любой короткой военной кампании. Для многих дам империи пополнение рядов армии становилось единственной возможностью получить образование или отсрочить вступление в брачный возраст. Младшая дочь, склонившаяся в реверансе на башенке перед входом, согласно легенде, смиренно вышла замуж за главу соседнего государства и прекратила бесконечную войну с Империей Ветра. Минж внимательно вгляделся в среднюю, самую красивую фигурку дочери императора, возглавившую страну после смерти отца. Купол полосатого платья стоял прямо, без всякого наклона. Несгибаемый, уверенный силуэт держал в крепких руках не столько свиток правил Империи Ветра, сколько саму страну.

Минж улыбнулся и выпрямил спину. Цепочка следов, которая вывела его к монастырю, не доходя до входа, сворачивала в сторону. Значит, незнакомец побрел дальше…

Глава 4

Денис

Джерри С. С. Мортир не раз признавался в интервью, что на создание образа затерянного в горах монастыря его вдохновил петербургский Спас-на-Крови. Именно нарядность и праздничность собора была добавлена к классическому образу китайской пагоды. Неорусский стиль был, наверно, одним из моих нелюбимых, но то, как расцвела обитель монахов посреди блестящего белого снега и как засиял ансамбль золотых шпилей на куполах, поразило даже меня. Никакой конфетности и приторности вопреки ожиданиям я не почувствовал – лишь благоговение перед мощью. И все-таки отчего-то становилось неуютно, как будто на тебя смотрят сквозь одежду без всякого стеснения, а потом выворачивают душу наизнанку. Спустя пару секунд я смог оформить свои ощущения в слова:

– Здесь пахнет силой, – ветер оборвал мою фразу, словно боялся, что я открою тайну этого места всем людям. Тайну, которую даже сам автор романа оставил за скобками, словно стыдясь собственного вымысла.

– Нам здесь не будут рады, – заметила лисичка. – Они обязательно узнают, что мы догадались… Такого нам не простят.

– Монахи и правда не отпустят нас… Что будем делать?

– Уйдем, пока они не учуяли подвох. Они нас в порошок сотрут.

– И мы бросим здесь… – я осекся.

– Если не бросим, то сгинем сами и никому не поможем. Если наберемся сил и могущества, то вернемся сюда позже. Он давно ждет, подождет еще чуть-чуть. Что для него несколько месяцев, да даже лет… – Мэй была печальна, и Мэй была права.

События в пещере с озером каким-то мистическим образом объединили наши сознания. Возможно, из-за того, что кицунэ так сильно рвалась ко мне и пожелала пробудить свою дремлющую магию. А может, это был подарок от расы Следопытов – тонкий, неразличимый. Теперь нам необязательно было произносить свои мысли вслух. Кивнув, я двинулся в обход монастыря, избегая приближаться к нему еще хотя бы на шаг. Скрытый от посторонних глаз, покоящийся в развороченной воронке, которую я сперва принял за низину, монастырь выжидал. Он был похож сразу и на охотника и на капкан. Мэй завозилась на моей шее, нервно царапнув по коже коготками.

– А какие земли лежат с той стороны гор? – лисичка уняла дрожь и собралась с мыслями.

– Ав… – я осекся и переформулировал так, чтобы не обидеть спутницу. – Создатель этой Вселенной поместил неподалеку от гор подданичество Империи Ветра. Есть еще вольный город Маритимбург в дне пути отсюда, но я про него почти ничего не знаю.

Я начал спуск со склона, оставляя позади расписной, совсем не карамельный монастырь.

– Туда и пойдем. Не будем мешаться у сюжета под ногами.

– Это небезопасно! Лучше выбрать проверенный маршрут. Уже созданный до нас, – я выпалил эту фразу, пожалуй, чересчур категорично. Но Мэй не заметила или решила не обращать внимания на мой тон.

– В этом мире больше нет проверенных маршрутов. Я чувствую, как все сильно изменилось. Кроме того, мы еще сомневаемся – нравишься ты этой книге или нет. А вдруг нет? Даже несмотря на вмешательство Следопытов в твою судьбу.

Я кивнул. Мне нечего было возразить.

Чем дальше мы спускались, тем весеннее и теплее становился окружающий пейзаж. Появились ручейки, наперегонки прыгающие по камням. Из-под снега высунули любопытные носы голубые и желтые цветы, принюхиваясь и подозрительно на нас косясь.

До Маритимбурга и правда мы дошли за день, сделав пару коротких привалов и остановившись на одну ночевку. Я доел те ягоды и грибы, которые не растерял, катясь по склону в пещеру к Следопытам, а затем набрал новых запасов. Мэй отправилась на «охоту», грозно и смешно поглядывая на подозрительные цветы. Я мог бы поклясться, что услышал ее тихое шипение: «Шевельнетесь еще раз в мою сторону, и я вас слопаю!» Цветы замерли, а потом дружно повернулись к лисице спиной, выражая весь свой цветочный протест.

На одном из привалов Мэй крепко задумалась, и на ее мордочке отпечаталось выражение детской непосредственности. Она лежала на спине в густой траве, глядя в глубокое небо. Смотря на нее, я в который раз с содроганием подумал о том, до чего же магические создания похожи на людей, а их детеныши – на обычных детей. Как у местных жителей рука поднимается убивать тех, кто так на них похож? А потом вспомнил историю своей родной планеты. И за куда как меньшие отличия человечество веками было готово истреблять целые народы… Не только за цвет кожи или глаз… за разный образ мыслей.

– А какой он, создатель нашего мира? – Мэй поймала мое настроение и сразу взялась за тяжелую артиллерию.

«Фанат комиксов, зоозащитник, феминист, путешественник и мечтатель».

– Любитель выдуманных историй в картинках, человек, охраняющий природу, тот, кто выступает за равные права