Самолеты и артиллерия — это замечательно, но без перестрелок и перекидывания гранатами на дистанциях в несколько метров от врага не обойтись. Альтернатива — сдача япошек в плен. На других фронтах, где под ружье поставлены этнические корейцы и прочие покоренные народы, с этим попроще — осознавшие бесперспективность войны с русскими солдаты просто режут японского командира и выбирают жизнь. Но тут, увы, засели япошки настоящие, и они скорее коллективный суицид исполнят, чем сдадутся.

Вопреки ожиданиям, никакого пренебрежения к нашей странной группе солдаты-штурмовики не выказывали. Казалось бы: они через поле и посадки сейчас опорные пункты пойдут штурмовать с гигантским риском для жизни, а мы — нет, но относятся к нам хорошо и с пониманием. У каждого тут своя работа, и вся она полезна и нужна.

Экипированы наши штурмовики на загляденье! Родина не скупилась: помимо очевидных броника, похожих на АК-12, оснащенных «обвесами» автоматов и гранат каждый имел тактические очки и беспроводную гарнитуру в ухе. Очки не простые: в них встроен тепловизор, фильтры для ориентирования в дымовой завесе (даже не знаю, как это работает), дальномер, подключенный к смарт-прицелам автоматов целеуказатель и система опознавания «свой-чужой», защищающая от дружеского огня. Просто охренеть, насколько военные этого мира подмяли под себя технологии. Так-то и в моем мире так можно было бы, если бы человечество отказалось от прелестей общества потребления. Или за него «отказались», вот как здесь. Интересно, во сколько денег обходится такая снаряга? Даже думать об этом страшно — неудивительно, что тут на мясо акциз ввести пришлось.

БА-БАХ!!!

— А вот это почти по нам, — прокомментировал Илья.

— Третьи сутки так сидим, — поделился впечатлениями «местный» лейтенант. — Привыкли — даже спать не мешает, — он вынул из нагрудного кармана карамельку «Рачки» и протянул Грише. — Зачем ребенка-то с собой притащили?

Вопрос понятен, равно как и зачисление нас с Ильей во «взрослые»: некоторые солдаты здесь нифига не старше, и от этого становится грустно: нихрена пожить не успел, а уже на пули и снаряды лезть приходится. Впрочем, мужиков средних лет, которых здесь большинство, жалко не меньше — у всех есть семьи, друзья, родня. Смерть — она такая: умирает один, а плохо из-за этого многим.

Я же и войны-то не видел! Этих сюда отвел, тех — туда, а отсюда отстрелялись. Насчет врагов никаких мук совести нет — я прекрасно отдаю себе отчет в том, что наши «Грады», вообще-то, перемалывают людей в фарш, отрывают конечности и заставляют сгорать заживо. Но вы же сами полезли, так? Вы же моих соотечественников не щадите, так? А почему я должен испытывать жалость? Нет, так не работает — наше дело, как ни крути, правое!

Над головой проревели двигатели самолетов, следом просвистело — снаряды пошли, и сыплющиеся на нас снаряды закончились.

— Минутная готовность! — пронеслось над позициями.

«Местные» поднялись со скамеек и нар и принялись поправлять снарягу.

— Выходим, — скомандовал лейтенант.

«Местные» нас покинули, а полковник Клюев для верности решил выждать еще пару минут. Над головой засвистело — наша артиллерия через наши головы пуляет смертоносное железо на позиции врага, прикрывая наступление. Взрывы по ту сторону ЛБС говорят о том, что у артиллеристов все получается.

— Идем, — велел Клюев.

Покинув блиндаж, мы выбрались на поле. Видно наших — человеческая волна, пригибаясь, прячась в воронках и уцелевших кустах, бежала в противоположную солнцу сторону — вечер, светило успело переместиться на запад.

БАХ! БАХ! БАХ!

Какие-то сильные духом япошки пальнули грамотно: снаряд приземлился прямо в воронку, в которой только что спряталась пятерка «привыкшего» лейтенанта. Второй «прилет» накрыл кустарник, подняв в воздух перемешанный с землей фонтан частей тел. Третий лёг рядом с нами, повалив всех, кроме меня и Гриши с ног.

— Бегом! — рявкнул полковник Клюев, вскакивая на ноги и хватая меня за руку.

Оглушенный не столько физически, сколько морально, я смотрел на лежащего у моих ног Илью. Засыпанное землей лицо оторопело хлопало глазами, изо рта полезли кровавые пузыри. Из живота пацана торчал здоровенный осколок, легко пробивший бронежилет.

— Иди! — выдохнул он.

Поняв, что взрослым до малоценного оборотня нет никакого дела, я схватил его за петлю бронежилета и потащил за собой в направлении пробоя. Единственный раненый, а на него всем плевать! Чертыхнувшись, Сергей наклонился над пацаном и вырвал из его живота осколок. Брызнувшая кровь почти сразу иссякла. Перехватив у меня петлю броника, взрослый оборотень взвалил крякнувшего маленького сородича на плечо:

— Беги, придурок — все с ним нормально будет, оборотни живучие!

Разве вытаскивать раненного друга с поля боя — поступок «придурка»? Достигнув пробоя, я позволил себе покрутить головой: снаряды врага продолжали сыпаться на поле боя, иногда попадая куда надо. Чем мы, б***ь, вообще занимаемся⁈

— Вперед! — подтолкнул меня Клюев.

Переместившись на базу, я сел на землю и посмотрел, как медики содрали с Ильи бронежилет, потыкали пальцами в затягивающуюся прямо на глазах багровую рваную полосу на его животе и ушли заниматься более важными делами.

— Нам за ранения недельный усиленный паёк положен, — весело поделился со мной пацан.

Выдавив ответную улыбку, я внезапно обрел спокойствие, уверенность и решимость. Пока я болтаюсь как говно в проруби, куча людей успела умереть или умрет в ближайшее время. Моих людей нынче много — аж три планеты, но это же не повод? Мне нужны все, и меня всю сознательную жизнь раздражало стремление безволосых обезьян резать сородичей. Не хочу! Не позволю!!!

Повернувшись к Грише, я попросил:

— Сеннит, помоги моим людям понять, насколько они не правы.

Жук-дипломат развел ручками:

— Это под силу только самим людям. И не сразу — понадобятся годы и поколения, привыкшие не видеть в людях чужаков и потенциальных врагов.

— Андрей, пожалуйста, давай без самодеятельности, — неуютно поежился Тимофей. — Все идет хорошо, война почти закончилась, индусы в Китай вошли, еще пара дней — и япошки будут молить о перемирии, чтобы перебросить остатки армии на второй фронт — там у них хоть шансы есть.

— А какая разница, товарищ полковник? — с улыбкой спросил я. — Что русские, что японцы, что индусы — это же человечество. Я человечество люблю.

Повернувшись к Грише, я попросил о выполнимом:

— Останови войну, Сеннит.

— Хорошо, — ответила Королева устами жука-дипломата.

— П***ц! — схватившись за голову, простонал Тимофей.

Интерлюдия

Экстренный