Представил концепцию группы, коротко ответил на вопросы. После чего рассказал о себе, познакомил общественность с двумя командирами отделений и своим замом. Народ поулыбался. Тут лейтенанты рулят ротами, а я поставил капитанов на отделения. Хоть и с денежным довольствием по триста рублей – Андропов на «Громе» не экономил.

Даже после того, как я озвучил цифры, смотрели на меня по-прежнему скептически. Но все-таки примерно половина участников заинтересовалась «Громом», записалась на испытания.

Они были не сказать чтобы сложные. Сначала тир и стрельбище, общая таблица на выбывание. Потом кросс в полной выкладке и сразу рукопашный бой – три раунда по три минуты – с инструкторами. За последних отдувались мы с Незлобиным и Пушкиным. Для боя в одной из балашихинских секций по боксу я позаимствовал шлемы, перчатки и капы. Конечно, бросать в перчатках было совсем неудобно, но кое-кто из дзержинцев сумел показать класс. Впрочем, «сдохли» в процессе кросса и боя больше тридцати человек. Некоторых после нокдаунов пришлось откачивать дивизионным врачам. Что совсем не добавило мне популярности в части.

Испытания прошли семеро – их я и раскидал по отделениям. Еще двоих «сдохших» – сапера и связиста – зачислил в обход правил. Все-таки для штурмовиков требования повыше, а для узких специальностей всегда делают послабления. Иначе можно остаться без связи и прочих важных ништяков.

К моему удивлению, кросс и рукопашку легко прошел Иво. Сам попросился участвовать в испытаниях, легко отстрелялся в тире, выдержал мои плюхи во время спарринга. Чем завоевал уважение всех причастных.

В процессе всех мероприятий я стал обладателем похудевшей физиономии и рассеченной брови. Что не добавило моему безобразному лицу красоты и гармонии.

– Ты скоро станешь совсем Квазимодой, – попеняла мне Яна на одном из свиданий. Мы только вышли с показа фильма «Женя, Женечка и „катюша“» – обсудили все перипетии сюжета фильма, и тут я, вытирая лоб, зацепил бровь часами. Полилась кровь.

– Что за Квазиморда? – поинтересовался я, прижимая платок к лицу.

– Квазимодо! – засмеялась девушка, доставая свой платок. – Ты не читал Гюго? «Собор Парижской Богоматери»? Горбун-звонарь. Скончался, обнимая тело любимой девушки…

– Не читал, – я тяжело вздохнул, приобнял Яну за талию. – Что же он, дурак, скончался? Обнимая девушку, надо совсем наоборот.

Мы шли по пустым аллеям парка Горького, и я, прижав к себе девушку, показал, как надо наоборот. Поцеловал и тут же дал волю рукам.

– Коля! – Яна задышала, сначала подалась ко мне, но потом, когда я уволок подружку с дорожки к деревьям и уже запустил ладонь под подол платья, оттолкнула. – Не так быстро… я… так не могу! Ну не в парке же…

Тут даже возразить было нечего. И правда, не в парке же. А где? Не в офицерской общаге. И не дома у Алидиной – там папа с мамой. И любопытный пес. Сука, где?!

* * *

На Малую Пироговскую я приехал даже раньше, чем рассчитывал. Москва образца лета 1967-го обходилась совершенно без пробок, и все мои навыки из будущего «выехал пораньше, чтобы прибыть вовремя» тут были не нужны.

Припарковавшись прямо у ворот Института медицинской паразитологии и тропической медицины имени некого Мациновского, я быстрым шагом вошел в здание.

– Товарищ! Сюда без пропуска нельзя! – ко мне на проходной кинулся пожилой «вратарь» в старомодных круглых очках.

– Мне можно, – я небрежно махнул ксивой.

Комитетское удостоверение, на котором даже не успела высохнуть краска, произвело должное впечатление.

– Чем могу помочь, товарищ…

– Майор. Где у вас тут стационар?

– Прямо, направо, потом на второй этаж. Только у нас там все строго – требуется разрешение лечащего врача… – «Вратарь» покосился на букет роз, что я держал в руке. За цветами пришлось заезжать на Даниловский рынок – не ближний свет, но собственные колеса и пустая Москва – все сильно облегчали.

Проигнорировав предупреждение, я направился в сторону стационара. Второй этаж был разделен на мужское и женское отделения. В последнем мне пришлось выдержать новую битву с дежурным врачом. И это еще хорошо, что я попал в институт в субботу – лечащий доктор меня бы без вопросов завернул.

– Нельзя! У нас тут заразные больные.

Молоденькая кудрявая докторша в халате и смешной белой шапочке «пирожком» встала насмерть на моем пути. Сначала я пробил брешь в ее обороне удостоверением, потом добил доверительным тоном:

– Вы же врач! Должны понимать, как моральное состояние больного влияет на его выздоровление… – Я переложил розы из правой руки в левую. Несколько лепестков упали на халат кудрявой.

– А если вы что-то подхватите? – докторша тяжело вздохнула, собрала лепестки. – Мне отвечать?

– У вас же совсем заразные отдельно лежат?

Дождавшись кивка, я продолжил:

– Мне буквально на минутку!

– Хорошо, кто вам нужен?

– Калиновская.

– Елена Станиславовна? Она в седьмой палате. Вот, наденьте халат. У вас пять минут.

– Десять! – я решил поторговаться.

– Хорошо десять. И ни минутой дольше.

Найдя седьмую палату, я осторожно постучал. Дождавшись «войдите», заглянул внутрь – моя «Валькирия» была одна. И выглядела она… плохо. Круги под глазами, пергаментная кожа, герпес вокруг губ. Большой больничный халат скрывал все прелести фигуры.

– Орлов?!

Я увидел, как радость в голубых глазах Лены сменилась страхом. Женщина отвернулась, глухо сказала:

– Уйди! Я сейчас не расположена принимать посетителей.

– А я расположен нанести тебе неожиданный визит, – мне пришлось обойти койку, чтобы увидеть лицо Калиновской. – Давай без этого детского сада!

– Разве тебе не сказали, что у меня?

– Звонил по тому телефону, что ты мне дала. Говорил с твоей мамой, – я поискал, куда можно поставить розы, вазы не нашел, положил букет на тумбочку.

– У меня малярия!

Ну не СПИД же, – чуть не брякнул я.

– Знаю. Поэтому заехал проведать.

– Спасибо, конечно. – Лена начала оттаивать. – Ты прости, что я тебя так приняла. Ужасно выгляжу…

– Да и чувствуешь себя не лучше, наверно…

– Рвота уже прошла, приступы тоже теперь реже… – Валькирия шмыгнула носом, потянулась к цветам. Понюхала бутоны роз.

– Ничего не чувствую. Нюх пропал!

– Ну это, наверное, временно… – растерялся я.

Прям здравствуй, ковид.

– Да, должно пройти. Я уже на поправку пошла. Повезло еще, что подхватила четырехдневную малярию, а не тропическую.

– Повезло?

– Она легче лечится.

Мы еще немного поболтали, я узнал, что Лену навещал Зорин – мне был продемонстрирован целый набор фруктов. Яблоки, апельсины…

– Поносит от всего, – усмехнулась «Валькирия», глядя на меня внимательно. – Не раздумал навещать-то?

– Мне и в сортир не впадлу тебя отнести, – отмахнулся я. – Ты главное на поправку иди поскорее. И это… шипы свои втащи обратно, лады? Я как бы не чужой тебе человек.

– Не чужой?

– Ну голыми же видели