Шрифт:
Закладка:
Жить с Джейком легко. Не нужно волноваться, дотягивает ли она до стандартов и проходит ли проверки, о которых даже не подозревала. Ничего общего с тем, что было с Тома. Поначалу она пыталась успокаивать себя: она молода; Тома знает, что лучше; отец не свел бы ее со своим лучшим клиентом и не поощрял их брак, да еще при такой разнице в возрасте, если бы они друг другу не подходили. Надо было прислушаться к своей интуиции. Слава богу, Джейк совершенно не похож на Тома, в их отношениях нет того удушающего чувства.
Только доверие, взаимное уважение и любовь. И много-много страсти.
– Чему ты улыбаешься? – спросил Джейк.
– Так, ничему.
Джейку нравились рассветные вахты, Виржини же предпочитала первую половину ночи. Закаты и восходы на этой широте наступают быстро, смотреть особо не на что. Лучшее световое шоу начинается, когда в усыпанном звездами небе повисает ковш Млечного Пути. Она сделала несколько снимков на телефон, но они либо смазались, либо запечатлели черную пустоту – ничего общего с реальностью. Она все равно не смогла бы их выложить в Сеть – их лодка уже была далеко за пределами зоны действия сигнала.
Тепло было все время, и ей хватало бикини. Мелкие морские брызги – нет, даже зефиры соленой воды, слишком легкие, чтобы по-настоящему их почувствовать, – время от времени орошали ей руки, шептали у самых ушей, оседали на губах. Огни Порт-Брауна остались позади уже несколько дней назад, однако ритуал окончания дня и прощания с людьми, мыслями и заботами она переживала по-прежнему остро. Хотя анемометр «Виндекс» стабильно показывал скорость ветра пятнадцать узлов, по ночам стихал даже шум волн и ветра и такелаж был неподвижен. Океан будто отходил ко сну.
Джейк ушел в каюту, чтобы вздремнуть перед вахтой, и тусклый красный свет лампы на штурманском столе был уютным, как детский ночник. Если не считать трехцветного фонаря на топе мачты, единственным источником света были приглушенные приборные панели, и когда Виржини смотрела на них, а затем на темный океан, перед глазами плыли негативы электронных чисел, отпечатавшихся на сетчатке.
Странно подумать, что дома сейчас середина дня. Если сегодня будний… А будний ли? Она отсчитала назад до Порт-Брауна. Да, сегодня среда. Значит, сейчас учителя и их ассистенты, вероятно, водят от одного ее экспоната к другому стайку школьников, а те прижимают к витринам носы. В Лондоне мама пропалывает сад, бросая пучки сорняков в корзину, которую всегда держит под рукой. Папа… ну, либо работает над очередной картиной, либо торчит в табачной лавке. Брат и сестры – она достаточно хорошо знала их распорядок, чтобы определить каждому из них конкретное место или занятие.
Везде продолжается обычная жизнь, но здесь, для нее и Джейка, обыденности больше не существует. Цифры на часах мало что значат, ну разве что разделяют двадцатичетырехчасовые отрезки на поочередные вахты. Эти вахты стали их крошечными днями и ночами: четыре часа управляешь яхтой, четыре отдыхаешь, будь то при свете дня или в темноте. В открытом океане негде бросить якорь, негде остановиться, сделать паузу. Есть только распорядок, забота о яхте и друг о друге. Очень помогало то, что «Путеводная звезда» оказалась неприхотливой госпожой. А когда они доберутся до Амаранте, свободы станет еще больше. Все ее время будет принадлежать ей. Она сможет делать что захочет и когда захочет, и никто не скажет ей ни слова поперек.
Под ногами, внутри лодки, все было тихо. Джейк спал, распластавшись на кровати. Виржини заглянула в каюту, чтобы проверить, как он, когда в последний раз спускалась, чтобы заполнить журнал. Увиденное слегка ее растрогало. В таком переходе, оставляя на вахте другого человека, ты возлагаешь на него единоличную ответственность за каждое решение, каждое действие и реакцию, по сути – за свою жизнь. То, что Джейк спит, означает, что он доверяет ей полностью. А через несколько часов она, в свою очередь, полностью доверится ему.
Виржини спала, когда услышала свое имя. Она вынырнула из толщи сна.
– Пора. – Над ней склонился силуэт Джейка, темный против дневного света. – Минут через пять, наверное.
Она заставила себя сесть, потерла глаза и сказала, что сейчас придет. Казалось, прошло всего ничего с тех пор, как она спустилась после ночной вахты и заползла в кровать, еще хранившую отпечаток тела Джейка. Но если осталось только пять минут, она, должно быть, проспала несколько часов, пока лаг[22] отсчитывал морские мили.
Ополоснув лицо, она слегка пришла в себя и вышла наверх, на солнце. Кругом простиралась тонкая голубая линия горизонта, сплошная и непрерывная, создавая иллюзию, что они единственные люди на свете, что тридцать шесть футов их яхты заключают в себе весь мир.
Джейк включил автопилот, чтобы встать в передней части кокпита, рядом с маленьким GPS-навигатором, установленным на приборной панели. Она посмотрела на координаты: градусы, как и вчера вечером, были нулевыми, но теперь нулевыми стали и минуты, а секунды убывали. Она заметила, с каким восторгом Джейк смотрит на GPS. Они вот-вот его пересекут. Сколько моряков испытали это до них? Она взяла Джейка за руку и начала вслух отсчитывать секунды, как будто в канун Нового года, и он считал вместе с ней. Но затем он сказал «Подожди» и, отпустив ее руку, взял свой телефон и направил камеру на навигатор. Три… два… один. Вот она, широта 0°00′00″. Экватор. Они попали с севера на юг, сменили одно полушарие на другое.
Хотя это было невозможно, она почти ожидала, что время остановится или произойдет что-то еще, знаменующее эту важную перемену. Но, как и на рубеже веков, ничего не случилось. Виржини посмотрела на мужа, а затем на море. Разумеется, все было по-прежнему: Джейк, она, колыхание Индийского океана, непрерывная линия между морем и небом. Единственная разница отражалась на навигаторе, где буква N сменилась на S, а цифры – сначала секунды, позже минуты и градусы – неуклонно росли по мере того, как «Путеводная звезда» приближалась к месту назначения.
Вопреки уверениям некоторых заправских моряков, она не почувствовала запаха земли, прежде чем ее заметить, и увидела ее, только когда они подошли почти
