Шрифт:
Закладка:
— И в кого ты у меня такая максималистка?
— Ладно, не будем спорить. Только настроение друг другу испортим. Ты уже убегаешь?
— Через пятнадцать минут надо выйти, чтобы успеть к вечерней смене. Я сегодня в супермаркете. А у тебя какие планы?
Мама работала на заводе на процессе упаковки, уборщицей в супермаркете, посудомойкой в ресторане и так… по мелочи. А все ради того, чтобы мы не потеряли квартиру и мне всего хватало. Я тоже помогала, нагружая себя заказными курсовыми, рефератами и редкими халтурами в клубах. Но деньги имели свойство очень быстро заканчиваться. Их и так вечно не хватало. Так разве я могу позволить себе заболеть?
— А у меня свидание.
— С Сашкой? Настойчивый парень, — улыбнулась мама, заставив меня поморщиться. — Нет? Какой-то новый кавалер, а я о нем не знаю?
— Я познакомилась с Глебом. Он самый лучший.
— Самый лучший, значит? — выгнула брови родительница. — А поподробнее?
— Потом, все потом, — пообещала я. — Иначе не успею переодеться.
Мама настаивать не стала, а я уложилась в отведенные мне полчаса. Когда спустилась, под подъездом уже дожидалась машина Глеба.
— Ты вовремя, — улыбнулся мужчина, стоило мне забраться в салон. — Иди сюда, Мышка.
Любимый опалил мои губы жарким поцелуем. Ощущение было таким, будто мы вечность не виделись.
Обезболивающие позволили мне без проблем доехать до гостиницы, но, когда мы поднимались в номер, все болевые ощущения стали возвращаться.
— Ужин закажем прямо сюда. Ты же не против? — спросил меня Глеб, притягивая в свои объятья. — После, хорошо? Я хмелею от тебя, Ритка. И спать тебе сегодня не дам, так и знай.
— М-м-м… — простонала я, когда мужчина провел ладонями по моей спине.
— Тебе больно? — нахмурился Глеб.
— Да так, неприятные ощущения после неудачной поддержки.
Мужчина, в отличие от мамы, деликатностью не отличался, устроил мне форменный допрос с пристрастием. И пока не разузнал о том, что случилось сегодня, не успокоился.
— Велесов, значит, — процедил сквозь зубы Глеб. — Не понял, гаденыш. Ну ладно. Объясним популярнее.
— Эй, куда?
— Ты же не сможешь заночевать, правда?
— Мама не поймет… — закусила нижнюю губу я.
— Я так и подумал, — кивнул Глеб. — Значит, на сегодня все отменяется, Мышка. Тебе нужно отдохнуть, а я не смогу держать руки при себе.
— Но-о… — Мы только встретились, расставаться не хотелось.
Мужчина подошел ко мне и двумя пальцами приподнял подбородок, чтобы я не отводила взгляд.
— Я хочу, чтобы тебе мои прикосновения были в радость, — безапелляционно сказал он. — Искаженное болью лицо — не то, что может меня возбудить.
Вот так закончилось мое второе свидание, толком не успев начаться.
— Открывай, или я выломаю дверь!
Я закатила глаза, щелкнула замком и смерила подругу скептическим взглядом.
— Надо было дать тебе попробовать воплотить угрозу в жизнь. Интересно глянуть.
— Не стоит меня игнорировать, Ритка, — пригрозила мне пальцем Рогова. — Я страшна в гневе. Почему не отвечала?
— Спала, — ответила я и зашаркала обратно в свою комнату, оставив подругу на пороге квартиры.
— Пятьдесят пропущенных, Селезнева, — возмущалась она мне в спину. — Да я бы даже медведя из спячки подняла!
— Я всю ночь не могла уснуть.
Спина ныла, не переставая. Словно внутри меня разбили революцию и все горело, погибало и разваливалось на куски. Больше четырех таблеток обезболивающих за сутки приняла, четвертая меня даже уже не взяла, зато сердце стало выскакивать из груди, точно во время пробежки. И я побоялась еще что-то пить. Так и терпела, стиснув зубы. А утром силы закончились, и едва за мамой захлопнулась дверь, как я рискнула со снотворным.
Я прилегла на кровать.
Садиться пока было тяжело, каждое неловкое движение могло отозваться болью.
— Ну? — спросила Ваську, что застыла надо мной скорбным изваянием.
— Я все знаю, — сказала подруга.
— Самонадеянно, — хмыкнула я.
— Ты соврала мне насчет травмы, — поджала губы Васька. — Мне Васнецов расписал реальную картину.
— Васнецов? — удивилась я. — Ты как с ним пересеклась-то?
— Специально караулила, конечно же! — сделала страшные глаза она. — Ну и расспросила его обо всем на правах трезвомыслящей подруги, раз тебе на себя плевать оказалось.
— Вот вам и врачебная тайна, — скривилась я.
— Я просто обладаю настоящим талантом убеждать, — объяснила Васька. — Так что насчет больницы, как я понимаю, вопрос даже поднимать не стоит?
— Еще и понятливая. Да ты настоящий клад, Рогова, а не девушка.
— Приму это за комплимент, даже саркастический тон упущу, — резюмировала подруга. — Но подлечиться все равно придется. Вставай, корсет будем надевать.
— Чего? — выпучила глаза я.
— Да, Васнецов мне расписал твое лечение, я все запомнила в подробностях. Ну и ничего сложного в этом нет, — пожала плечами подруга. — Раз мы и так тыкаем пальцем в небо, то подстраховаться лишним не будет. Правда же?
— Я не больна. Просто нужно потерпеть, и само пройдет.
— Ага, само пройдет, само рассосется, это мы знаем — плавали, — кивала Васька, помогая мне встать. — Ты не больна, ты просто дура.
— Спасибо, подруга.
— Ну а кто тебе еще правду, кроме меня, скажет? — как ни в чем не бывало хмыкнула Рогова. — Тебе повезло, Ритка, что этот компрессионный перелом только под вопросом, иначе Васнецов тебя бы за волосы в койку отволок. Он вообще дикий, по ходу. Запаренный жутко, кстати. Но нормальный мужик. И ты ему запомнилась. Так и сказал сразу: «Подруга той блаженной?»
— Не имеет права заставлять. Если пациент желает жить, то медицина бессильна.
— Слушай, — поморщилась Васька, — я знаю, у тебя зуб на врачей. Это же не повод вообще не лечиться. И со смерти отца уже десять лет прошло.
— Зуб? — вырвалось шипением. — Да они его, считай, убили! Ну какой процент смертности от аппендицита? Вырезали — и дело с концом, на третьи сутки выписывают, когда без осложнений, я узнавала. Но ведь папке нужно было попасться под нож к хирургу, у которого руки из задницы выросли!
— Рит… — поморщилась подруга. — Зря я это сказала, прости. Не нервничай.
— Да, десять лет прошло, как мы остались с мамой одни. Только вот, Васька, совсем как-то не забывается и не смиряется, что мой отец умер из-за халатности врачей. Из-за какого-то тампона, забытого в ране! Из-за тампона, понимаешь? — разорялась я. — И ведь нам так и не удалось ничего доказать, свои своих прикрыли. А я в итоге осталась без обоих родителей.
