— Хм, ладно, — наконец подал голос Бобков. — Понимаю, тебе нужно деньги зарабатывать. Послезавтра я не смогу, потом — тоже. Давай тогда в конце недели встретимся. Скажем, в субботу вечерком. Как тебе такой вариант?

— Отлично, — с энтузиазмом откликнулся я. — Специально на этот день ничего планировать не буду.

— Тогда в субботу в пять часов вечера, на нашем месте. Помнишь, где мы в январе сидели?

— Конечно, помню, — заверил я.

— Тогда до встречи, — благодушно попрощался «товарищ Шмелев».

— Всего доброго, — ответил я, но в трубке уже слышались короткие, прерывистые гудки.

Я глубоко выдохнул и положил трубку.

«Слава богу, встреча с товарищем генералом откладывается».

Повернулся к Анне.

— Ты можешь идти к себе в приемную.

— Чего он хотел, встретиться? — уточнил сидевший напротив Ашот, дождавшись пока за секретарем закроется дверь.

— Ага, завтра предлагал, — сообщил я. — По-хорошему надо было соглашаться. Таким людям не отказывают. Но есть один важный нюанс. Завтра Каданников будет на заводе, а послезавтра уезжает в командировку. И кровь из носу, его надо ловить и разговаривать. Над нами сгущаются тучи. Сам знаешь: Бориска со своей компашкой что-то мутит, квоту на машины собираются порезать, выдавить нас из ВАЗа. За Абрамовичем и его компаньоном, как его, с лягушачьей такой фамилией?

Я прищурился и щелкнул пальцами, стараясь вспомнить фамилию дружка Березовского.

— Самат Жабоев, — подсказал товарищ.

— О, точно, Жабоевым, — оживился я, — так вот за ними и другими высоколобиками из ЛОГОВАЗа стоят, как ты знаешь, прикормленный Абрамовичем замдиректора Зибарев и сам Каданников. Получается, руководство завода против нас.

— Ничего, — подмигнул коммерческий. — Я в тебя верю. В себя тоже. Придумаем что-нибудь.

— Все уже придумано, — я усмехнулся. — Горбачеву очень нужны крупные проекты, являющиеся символом успеха Перестройки и кооперативного движения. У нас имеются три договора о намерениях крупнейших американских автомобильных концернов, организовать с нами и ВАЗом совместное производство машин. Это такой подарок на блюдечке для директоров, что они просто не смогут отказаться. Если попробуют, мы их сожрём с костями. У нас есть бабки и понимание, как организовать Каданникову и Зибареву огромные проблемы. Для начала заплатим молодым и шустрым комсомольцам из «Взгляда». Сделаем душераздирающую слезливую передачу о том, как старые тупые ретрограды растоптали своими заскорузлыми ботинками хрустальную мечту миллионов советских граждан — стать хозяевами красивых, удобных и относительно недорогих американских машин. Потом все пойдет по нарастающей. Падкие до сенсаций журналисты сами к нам в километровую очередь выстроятся. Поднимется такая волна возмущения, что наши автомобилисты, вынужденные кататься на отечественных гробах, «жульках» и «ладах», вазовское руководство на клочья разорвут. Мы в конечном итоге, не потеряем ничего, кроме времени. Быстро продадим первую партию машин. Потом возможны варианты. Либо после раздутого скандала Каданникова и Зибарева выпнут из АвтоВАЗа', и мы договоримся с новыми директорами, либо переориентируем американцев на сотрудничество с ГАЗом. В обеих вариантах мы в плюсе. Если Каданников в здравом уме, от нашего проекта он не откажется никогда в жизни. Это первые полосы газет и журналов, огромная реклама его самого и завода, не говоря уже о старте дальнейшей карьеры. Главное, к нему прорваться. Владимир Васильевич — матерый управленец, с хорошим номенклатурным чутьем. Между нашим предложением и суетливым Борисом Абрамовичем с мутными дружками он сделает правильный выбор.

Думаешь? — с сомнением протянул коммерческий. — Этот Борис — вылитый Паниковский. Любому голову задурить может.

— Уверен, — твердо сказал я. — Все вкрадчивые речи Березовского испарятся как утренний туман, после наших предложений. Что может пообещать директору крупнейшего автозавода мелкий суетливый бес? Ничего особенного. Продавать продукцию ВАЗа и поделиться бабками в будущем. А наше предложение — это мост наверх, в центральную власть, если правильно подать информацию журналистам и пиплу. Каданников, повторюсь, точно не дурак, умеет чувствовать политические и карьерные перспективы. Иначе не занимал бы пост директора.

— Хороший план, Миша, да, — Ашот улыбнулся. — Может получиться.

— Обязательно получится, — заверил я. — Вспомни, всё, что я говорил и планировал, сбылось. Так будет и в этот раз.

В кабинет постучали.

— Зайдите, — разрешил я.

На пороге появился Денис. Судя по довольному лицу с хорошими новостями.

— Присаживайся, — я ладонью указал на стул, с другой стороны от коммерческого директора. — Как там ребята? Разбираются с этими рэкетирами доморощенными?

— Разбираются, — сообщил начальник службы. — Там Саня целый спектакль устроил. Димыча из «НКТ-сервиса» помнишь?

— Конечно, — улыбнулся я. — Такого не забудешь.

Роман Дмитриевич Коновалов — умница и интеллигент, увлеченный программист, жадно впитывающий все новейшие мировые разработки в ПО. Способный днями сидеть и штудировать научные труды и писать уникальные программы. Но Господь обладал определенным чувством юмора — одарил кандидата наук такой внешностью, что если бы молодой Тайсон и Валуев, столкнулись бы с ним ночью в темном московском переулке, сразу оба отдали всю наличку, и бежали, как легконогие лани, не останавливаясь, до финской границы.

От природы Димыч имел широченные плечи, рост метр девяносто восемь, руки-колонны и страхолюдную рожу, с глубоко посаженными глазами, на костистом и скуластом лице. В юношеском возрасте он пережил пожар, получил обширные ожоги. Из-за рубцов на лысине перестали расти волосы, а от подбородка до уха всю правую скулу пересекал извилистый шрам от стекла, полученный при попытке выбраться через разбитое окно. После этих испытаний выглядел Коновалов, как оживший кошмар фаната фильмов ужасов, на скорую руку слепленный из Франкенштейна, Фредди Крюгера и Джейсона. Даже сотрудники службы безопасности шарахались в сторону, впервые увидев такого колоритного здоровяка, а потом долгое время кидали подозрительные взгляды в его сторону.

— Пока Серега разбирался с бандитами. Сане пришла в голову интересная мысль, как их быстро расколоть. Он смотался в комнату программистов, забрал Димыча и двинул в столовую. По средам как раз Игнатьевичу свежую кровь в ведрах, и сало привозят из бойни. Он очень кровянку уважает, она у него отличная получается. Ты же сам её пробовал.

— Пробовал, — чуть улыбнулся я, с нетерпением ожидая продолжения. Ашот так заинтересовался, даже придвинулся поближе, не желая пропустить ни слова.

— У Игнатьевича фартук мясницкий отобрал, топор для разделки туш и тазик крови заставил отлить. Повар попробовал возмущаться, но эти номера с нашим Саней не проходят.