class="p1">— Изменит, Оле, — покачал головой Псих. — По любому — изменит. Он всегда будет знать, что это ты его вытащил. И забыть про это уже не сможет, иначе это не Азраил. Оле, ты лучше меня знаешь его щепетильность в вопросе долгов.

Господин Смежиров молчал долго — с минуту, не меньше. Потом со злобой пнул стол, плюхнулся на стул и опять молчал, барабаня пальцами по полированной столешнице.

Потом залез в ящик стола, достал пачку сигарет и зажигалку, долго курил, не обращая внимания на вытянувшееся лицо секретарши, и молчал.

Затем глухо сказал:

— Ты ведь не к Грифу меня зовешь, Псих. Ты меня в молодость вернуться зовешь, старая ты плешивая обезьяна. А туда пути нет, не протоптана еще обратно в молодость тропинка. Ты понимаешь вообще, на какие бабки я попаду, если сейчас с тобой отправлюсь? У меня же откат — месяц, на меня очередь на шесть лет вперед расписана и через две недели очередной аукцион. У меня же все клиенты заявки снимут, как только узнают, что Смежиров без предупреждения кинул заказчика, который ждал четыре года. Я свою репутацию сто семьдесят лет нарабатывал, а теперь ты мне предлагаешь ее за день в унитаз слить. Я ведь даже передвинуть сегодняшних клиентов никуда не могу, у меня все забито.

— Понимаю, — кивнул Псих. — Неприятно, согласен. Но никакой катастрофы не случится, и заказчики твои никуда не денутся. Они поорут, разумеется, повозмущаются, погрозят Южному Централу, а потом как миленькие побегут заявки на аукцион ставить. У тебя, старый ты лысый толстяк, есть одно неоспоримое преимущество — ты монополист. В обитаемой Вселенной пока не найдены другие носители твоего дара, поэтому ты вообще можешь куролесить, как твоей душеньке угодно. Уж один-то факап за два столетия тебе точно простят. И вообще, Оле, хватить тут о деньгах стонать, корыстная твоя душонка. Если хочешь знать, ты еще потерянные бабки с большим профитом отобьешь, когда Грифа его тюремщикам сдашь за несусветную мзду. Сам знаешь — эти кланы заплатят, сколько бы ты с них не запросил.

— Деньги — пыль! — резко оборвал его хозяин. — Плевал я на деньги! Я репутацию просажу.

— А тут уже, Оле, тебе решать — что для тебя пыль, а что не пыль! — развел руками Псих. — И ты уже определяйся, что для тебя пыльнее — Азраил или репутация. Если хочешь сожрать яичницу — придется разбить яйца! В этом мире у всего есть своя цена, бесплатно только папу с мамой выдают.

Смежиров опять замолчал, постукивая пальцами по столу.

Потом повернулся к секретарше.

— Матильда, отмените все на сегодня, свяжитесь с клиентами, сообщите о внезапном форс-мажоре, принесите надлежащие извинения. Только это и ни слова больше. Больше вы ничего сказать не можете, потому что сами ничего не знаете — как бы они ни расспрашивали. Я сам с ними свяжусь через несколько часов и все объясню. Хотя нет — завтра. Завтра я с ними свяжусь, и мы вместе подумаем — что можно сделать с возникшей проблемой.

Затем он помял свой нос-картошку ладонью, зачем-то растянул свои уши в сторону и высунул язык.

— Боги, зачем я это делаю? Я ведь взрослый разумный человек, — и он повернулся в сторону обезьяна.

— Судя по всему — ты, к счастью, еще не до конца образумился, — улыбнулся в ответ тот.

— У тебя есть дурное свойство, мартышка, ты заражаешь своим идиотским идеализмом окружающих! — убежденно сказал Смежиров. — Что вылупился? Вешай портал, я готов.

— Зонтик! — вдруг крикнула секретарша, и метнулась к корзине для зонтов под вешалкой. — Зонтик для гостя забыли.

— Тьфу ты! — ругнулся Смежиров. — Действительно, чуть не забыл. Хотя пусть и поспал бы немного — ничего страшного с гостем не случилось бы. От этого гостя всегда они неприятности. Знала бы ты, Матильда, сколько он в молодости моей крови попил…

— Так мне портал вешать, или у нас начинается вечер воспоминаний? — невинно поинтересовался Псих.

— Вспоминать прошлое — это, между прочим, моя профессия! — обиделся Смежиров. — Я, между прочим, преподаватель истории по первому диплому.

— Это все безумно интересно, но портал вешать или нет? — гнул свою линию Псих.

— Псих, ты здесь максимум десять минут, а достал меня уже реально до печенок, — покачал головой Смежиров. — Вешай уже, как говорил граф Михаил Николаевич Муравьев.

— Кто-кто?

— Забей.

г. Камышлов

Камышловский сектор,

Свердловская локация

56°51′ с. ш. 62°43′ в. д.

— Это и есть твой монастырь? — спросил Смежиров, несколько брезгливо оглядываясь вокруг.

— Не мой, — тут же открестился Псих. — Грифовский. Когда начнем? Тебе же, наверное, что-то подготовить надо? Ну, я не знаю — обряд там провести, заклинания подготовить и на «тревожку» подвесить…

— Псих, не тупи, — вздохнул его новый союзник. — Заклинание — это я и есть. А мне достаточно зонтика. Ты, кстати, свой открыть не забудь, как начну, а то будешь здесь храпеть под кустом. Да не тупи, Псих, открывай, начинаю.

Толстячок, не скрываясь, встал во весь рост, раскрыл свой зонтик кислотных цветов, хотя на небе не было ни облачка, и зашагал к входу в монастырь, негромко мурлыкая под нос приятным баритоном:

— Ложкой снег мешая,

Ночь идет большая…

Часовые у ворот монастыря вдруг принялись клевать носом…

* * *

Через полчаса все было кончено. Господин Смежиров совершил прогулку вокруг стен монастыря, и все, кто был внутри, заснули крепким здоровым сном. По крайней мере, специалист гарантировал это, а оперативно проведенная проверка подтвердила правоту его слов.

Паломники, целые и невредимые, дрыхли все в той же камере, откуда их Псих сегодня извлекал. Все еще навьюченный хурджинами Драк спал на конюшне как лошадь — стоя. Азраил нашелся в пыточной в плохом состоянии, подвешенный на цепях. У его ног храпел фальшивый игумен и беглый зэка Гриф, выпавшие из рук пыточные щипцы валялись поодаль.

— Сволочь какая, — без особых эмоций прокомментировал композицию Оле. — Сам пытал, даже палачу не доверил.

— Разговор, видать, был такой… — кивнул Псих. — Сугубо конфиденциальный. Но что-то я не слышу особой печали в твоем голосе. А ведь Азраил тебе по любому не чужой.

— Псих, будь добр, заткнись, и не лезь в семейные дела. Наши отношения мы с Ази обсудим между собой, когда он