Это дерьмо поражает меня.

Одним быстрым движением я уничтожаю всех троих мужчин. Их тела падают, и несколько девушек вскакивают. Некоторые плачут и прижимаются к земле, другие хранят гробовое молчание. Нормальной реакцией для маленькой девочки был бы крик, но эти девочки уже привыкли к убийствам.

Пятеро мужчин, в яме с девочками, синхронно поворачивают головы, их лица в считанные секунды меняются от удивления до тревоги и гнева.

Они тут же хватаются за оружие.

Мое тело все еще скрыто стеной, за которой я прячусь. Двое из них открывают огонь, заставляя меня отступить. Одна пуля проскакивает через угол стены, прямо мимо моего лица. Куски бетона летят мне в глаза, когда вокруг меня проносятся еще пули. Я хрюкаю, потирая веки, чтобы прояснить зрение.

Как только я снова готовлюсь, один парень выбегает из-за угла. Он мертв еще до того, как заметил меня, — маленькая дырочка прямо между его бровей.

Он все равно был уродливым ублюдком. Мир прекрасно обойдется без него.

Прежде чем его тело успевает перевернуться, я хватаю его за воротник рубашки и подтаскиваю поближе. Морщась от неприятного запаха изо рта, исходящего от гниющей дыры в его лице, я выхожу в коридор, используя мертвеца как щит от летящих пуль, все еще пробивающих мне дорогу.

Мертвое тело получает несколько попаданий, пока я делаю два одиночных выстрела. Еще два тела падают, и я отступаю назад в коридор, отталкивая окровавленного мужчину, который теперь изрешечен пулями.

Его голова ударяется о бетонный пол с тошнотворным стуком.

Я использовал его тело как щит в течение пяти секунд, но мне все равно повезло. Это не как в кино. Пули легко пролетают сквозь тела. Точка входа и выхода. Только для того, чтобы войти обратно в мое тело.

Я не использую других людей в качестве щита, если только не приходится, и то лишь на несколько секунд за раз.

На складе поднимается шум: испуганные крики девушек, панические крики мужчин, приказы «убить путу» и возмущенные вопли девушек, чтобы они перестали плакать.

Осталось шесть мужчин, и я чувствую, как паника сползает с них.

— Выходите, с поднятыми руками и оружием на полу, или я начну убивать этих сучек! — кричит один из них, его голос отдается эхом.

Я вздыхаю, передергиваю плечами и делаю то, что он говорит. Я бросаю пистолет на пол и выхожу с поднятыми руками. Шестеро мужчин стоят перед группой девушек, оберегая их от шальных пуль. Осознание того, что они делают это только для того, чтобы не повредить товар, а не для того, чтобы не причинить им боль, обжигает мне грудь.

— Да ладно, веселье только начинается, — кривлюсь я, ухмыляясь, растягивая губы.

— Заткнись! — выплевывает мужчина. Это мексиканец с бритой головой, татуировками, покрывающими его с ног до головы, и в одежде, которая выглядит так, будто ее не стирали несколько недель.

И посмотрите на это — у него на лбу шрам.

Проклятье. Выглядит так, будто кто-то взял хлебный нож и просто распилил его голову.

Это, должно быть, дорогой старина Фернандо. Как раз тот, кого я искал.

Глаза Фернандо расширены от страха, а судя по трубкам с крэком, стоящим на столе позади него, я бы сказал, что большинство из них под кайфом.

Не очень хорошо.

Когда они под кайфом от вещества, которое они впрыснули в свои уставшие вены, они становятся нервными.

А у меня шесть таких счастливых пальцев на спусковых крючках.

— Кто тебя послал? — кричит Фернандо, подчеркивая свой вопрос взмахом пистолета.

— Я сам себя послал, — сухо отвечаю я.

Почему они всегда думают, что я работаю на кого-то другого? Я не работаю ни на кого, кроме себя.

Мужчина держит пистолет над моей головой и стреляет из него, пытаясь напугать меня.

Видите?

Триггер счастлив.

Я не вздрагиваю. Вместо этого я пытаюсь получше рассмотреть свое окружение. Слева от меня стоит стол, заваленный оружием, пепельницами, пустыми банками из-под пива и еще одной трубкой для курения.

Идеально.

— Не заставляй меня спрашивать снова, каброн, — говорит мужчина, его палец поглаживает спусковой крючок.

— Ты Фернандо? — спрашиваю я, сохраняя тело неподвижным, как лед. Брови мужчины удивленно вскидываются, и я вижу, как паранойя просачивается в его глаза.

Он не поможет, как я надеялся. Он слишком сильно жужжит.

— Откуда ты это знаешь, а? Ты следишь за мной?

Я улыбаюсь, обнажая все зубы.

— В конце концов, это то, что я делаю лучше всего. Я слышал, ты здесь главный. Руководишь шоу и все такое.

Он сдвигается. Этот засранец не может не испытывать гордости, я просто знаю это. Как будто он делает что-то хорошее в мире, хотя все, что он делает — это мучает кошмарами сотни маленьких мальчиков и девочек.

— Я надеялся, что ты сможешь мне помочь, парень.

— Да? — покровительственно говорит он. — Ты так думаешь? Думаешь, я скажу тебе дерьмо, чувак?

Он делает еще один выстрел, на этот раз рядом со мной. Слишком близко для комфорта. Достаточно, чтобы почувствовать тепло пули. Я все еще не вздрагиваю, и это еще больше его злит.

Я вздыхаю. С его нынешним душевным состоянием он бесполезен для меня. Придется похитить его задницу и подождать, пока он отойдет от кайфа.

Быстрое движение глазами доказывает, что у меня есть около двух секунд, прежде чем остальные мужчины начнут стрелять, независимо от того, что я скажу.

Две секунды — это все, что нужно, чтобы сунуть руку в карман толстовки и выстрелить сквозь материал, сбив одного из мужчин слева от меня.

Неожиданность этого движения дает мне небольшой промежуток времени, чтобы опрокинуть стол и перекатиться за него.

Стекло разбивается от пепельниц, а пистолет падает со стола и разряжается, вызывая шокированные крики девушек.

Черт. Если пуля срикошетит и пролетит в сантиметре от этих девушек, я точно дам им себя зарезать.

Криков боли не последовало, и я глубоко вздохнул. С облегчением, но не менее злой на себя.

Как по часам, поток пуль попадают в толстый деревянный стол. К счастью для меня, большинство из них не пробивают стол.

Мне слишком опасно открывать ответный огонь. Я не смогу высунуть мизинец, чтобы его не отстрелили, и я не хочу подвергать этих девушек еще большей опасности и стрелять вслепую. Я не стреляю, если не уверен, что попаду точно.

Единственное, что я могу сделать, это ждать.

Проходит не так много времени, прежде чем они опустошают свои обоймы.

Я слышу шорох одежды и бормотание проклятий, когда они пытаются перезарядиться.

Мне