Шрифт:
Закладка:
Джим Джармуш – один из «американских независимых», которых без Кассаветиса вообще не было бы, – сказал как-то, что у Кассаветиса «что-то происходит в актерах». Сюжет в этих фильмах действительно живет не в сценарии, не на поверхности: действие спрятано в актерах, в эмоциях, в алкоголе, в смехе. У Кассаветиса, в сущности, нет героев в привычном смысле слова. Его фильмы – это уникальные, вывернутые наизнанку комедии масок, где люди и их эмоции меняются местами. Действующие лица в его фильмах – не люди, а эмоции, состояния, и именно они выбирают себе людей, примеряют их по ходу фильма. Поэтому сюжеты большинства картин Кассаветиса пересказывать глупо и бессмысленно: вот муж хочет развестись с женой. Или другая семья: жена не в себе, и ее отправляют в сумасшедший дом, а потом ей становится лучше. Или владелец стрип-клуба должен убить китайского букмекера. Или актриса готовится к премьере. Это не сюжеты, а состояния, завязки действия. И невозможно отделаться от тревожного, почти хармсовского «Раз, два, три! Ничего не произошло!» – даже когда звучат выстрелы или герои окончательно сходят с ума. Потому что в этих фильмах нет законченной истории, нет вывода.
Если же смотреть с изнанки, то все складывается. Главные герои «Мужей» («комедии о жизни, смерти и свободе», как написано в титрах) – одержимость и растерянность. Весь фильм одержимость будет драться с растерянностью и даже попытается сбежать от нее в Лондон, но растерянность ее догонит. Они будут буянить, препираться, перескакивать с одного актера на другого, а потом растерянность уйдет от Гаса, Арчи и Гарри к трем девушкам по вызову. Тогда одержимость тоже их бросит. Тут фильм и закончится, а Гас, Арчи и Гарри вернутся к своим семьям.
Внутренние движения – тактичность уступает место ненависти, раздражение переходит в пьяный смех, смятение выходит на улицу и не находит успокоения, все эти внезапные обиды и победы – вот настоящие сюжеты фильмов Кассаветиса. Как говорит кто-то из троих друзей в «Мужьях»: «Я не знаю, что я чувствую, и я должен это выяснить». Люди – лишь треснувшие сосуды, готовые лопнуть, и то, что в них бурлит, важнее, чем они сами.
Это своеобразный ультрареализм, полное подчинение героев – нет, не «правде» («Не верь правде, Арчи. Не верь правде», – говорит в «Мужьях» герой Кассаветиса) и не реальности, а внутренним порывам, вспышкам эмоций. Все актеры-персонажи работают на полную мощность, им не до размышлений о чужих границах и собственных возможностях.
Но, учитывая точки зрения всех актеров, Кассаветис все-таки всегда снимал кино о себе. «Мужья» – фильм о том, что он чувствовал, когда умер его брат. В роли жены Гаса (присутствующей лишь на фотографиях) – жена Кассаветиса Джина Роулендс, в роли детей – их дети Ник и Александра. В роли одержимости – вечная одержимость Кассаветиса: прожить жизнь без фильтра, прикуривать один фильм от другого, врать и издеваться, быть верным себе, пить. «После всего, что с нами было, ты говоришь, что не можешь блевать?»
«Мужья» – пугающе невинное кино о взрослых мальчишках, которые сами не знают, кем они хотят стать, если никогда не вырастут. Они боятся собственной размеренной жизни, которая всегда ведет в ничто, они боятся случайно выяснить, что не очень-то любят своих друзей. Они боятся безумных женщин и французских поцелуев. Они боятся узнать, что чувствуют на самом деле. Они боятся, что смерть разлучит их. Они боятся, что не смогут блевать.
Сейчас фильму «Мужья» чуть за сорок. Кассаветис умер в 1989-м, Фальк – в 2011-м, в следующем году ушел последний из троицы – Бен Газзара. Фильму самое время ужаснуться, загулять, рвануть в Лондон, снять девок; сделать что-нибудь, чтобы восстановить пошатнувшееся бессмертие.
А фильм этот бессмертен – горьким, сияющим, непоправимым бессмертием сорокалетних. Другие фильмы с течением времени становятся смешными, многозначительными, слишком красивыми, слишком грязными, позерскими, самовлюбленными. «Мужья» остаются вне времени, не устаревают, точнее – не теряют градуса. Единственный момент, когда замечаешь, что с момента съемок прошло много лет, – это эпизод курения в самолете. Сразу думаешь: бог мой, как же это было давно. Все остальное происходит сейчас.
Ксения Рождественская
Говорит Джон Кассаветис
Из интервью разных лет
Составитель Петр Лезников. Переводчики Сергей Афонин и Николай Махлаюк
В этой стране люди умирают в двадцать один год. Они эмоционально мертвы в двадцать один, а может, даже раньше. <…> Моя задача – помочь им пережить этот возраст.
Рисковать
Когда я снимал «Тени», мне хотелось быть чернокожим. Тогда мое положение было бы более определенным, и мне пришлось бы решать задачи более сложные, чем те, что стоят перед белыми парнями. <…> Я не знаю, что нужно другим, но сам я хочу быть аутсайдером, пускаться в авантюры, рисковать и в конечном счете добиться неожиданного успеха.
За несколько дней до рождения нашего сына Ника мне позвонили из Universal и предложили работу на сериале «Джонни Стаккато» о пианисте из ночного клуба, который ловит всяких жуликов. «Чушь собачья!» – крикнул я и бросил трубку. Я взглянул на жену, она была со мной согласна: «Ты совершенно прав, Джон. Тебе не стоит за это браться». Потом я посмотрел на ее живот и тут же перезвонил на студию. <…> Я снял пять серий, стараясь делать каждую из них по-своему и надеясь выработать некий стиль и приемы. Сериал получился довольно успешным, но когда я расплатился по счетам, то решил всеми правдами и неправдами отказаться от продолжения съемок. Я даже пошел к спонсорам и заявил, что их реклама – верх пошлости. Одним из спонсоров был производитель дезодорантов; они рекламировали свою продукцию на фоне древнегреческой статуи, и при этом диктор что-то вещал о «мужчине в расцвете сил». Я сказал, что меня как этнического грека оскорбляет вид этого подмышечного средства рядом с шедевром античного искусства.
Я сам себе мафия и сам готов свернуть себе шею.
Я пришел к отцу и сказал, что не хочу учиться в колледже, а собираюсь поступить в театральную школу и стать актером. Конечно, я ему солгал. Мне просто хотелось, чтобы вокруг было побольше девчонок. <…> Он посмотрел на меня очень
