Шрифт:
Закладка:
— Ты хочешь сказать, что твои достоинства подобны моим, но в силу того, что ты никогда не был смертным, а являешься воплощенным существом света, они куда глубже и сильнее моих, а потому, ты испытываешь ко мне любовь и сострадание?
— Что-то вроде того, — кивнул он, и его лицо осветилось мягкой улыбкой. — Хотя я не стал бы сравнивать нас, потому что сравнение часто ведёт к противопоставлению. У нас же есть то, что объединяет нас — это свет, который струится по нашим телам и нашим душам, а значит, мы равны. Неудивительно, что тебе кажется, будто ты видела меня раньше. Мы всегда узнаём своих, потому что, по сути, являемся частицами одного целого. Это более чем родственная связь, это внутреннее единство.
— И поэтому ты знаешь обо мне? Но почему же я не знаю о тебе?
— Видимо, твоя память о Свете осталась в Высших мирах. В этом нет ничего странного. Твоё текущее служение накладывает ряд ограничений, но даёт возможность действовать более активно. Ты по-прежнему предпочитаешь лежать на острых камнях или нам всё же стоит присесть вон на ту скамью?
Он поддержал меня за локоть, когда я поднималась, и прикосновение его тонких сильных пальцев снова откликнулось во мне сладкой дрожью. Он улыбнулся.
— Это и есть то, что объединяет нас. Благодать или просто Свет, — пояснил он.
Мы подошли к выщербленной скамье возле разрушенной колоннады на краю площадки и присели на неё. Я снова смотрела на него, и при этом чувствовала себя абсолютной дурой, потому что не знала, как отвести взгляд. Потом я вспомнила, что виделаего в образе грифона, а затем и то, что рассказывал мне Зикур.
— Ты и есть то самое чудовище, которое призвали рыцари Синего грифона? — спросила я.
— Чудовище? — он пожал плечами. — Мне кажется тот образ ничуть не хуже, чем этот.
— И какой настоящий?
Вместо ответа он поднял руку и положил свою узкую ладонь мне на глаза. Я ничего не видела, но это прикосновение вдруг откликнулось в моей душе безмерным ликованием узнавания. Это было странное чувство, которое иногда припоминалось мне, словно я парю в свете и встречаю других существ, у которых нет ни имён, ни облика, а только вот эта светлая и узнаваемая энергия. Он уже отнял руку от моего лица, а я ещё никак не решалась открыть глаза, боясь утратить это ощущение радости от встречи с кем-то близким.
— У нас нет облика в человеческом понимании, — проговорил Эладаил, — но учитывая, что мы вступаем в контакт с людьми, нам приходится принимать видимую ими форму. Она зависит от того, что они готовы увидеть и воспринять. Много веков назад им нравились фантастические звери, они придумывали их с детской непосредственностью, соединяя в одном образе десятки существ. Именно тогда я и начал являться им в виде грифона. Позже им захотелось видеть величественного ангела с огненным мечом, способного пройтись по головам их врагов, смешивая прах с прахом. После они пожелали встретить в моём лице лучшего среди равных, так мне пришлось обзавестись доспехами.
— Грифон являлся стражем на границе Света и Тьмы, — припомнила я. — Огненный меч и латы. Ты воин?
— Да, я, как и ты, воин, — кивнул Эладаил. — И я, как и ты, стою на грани миров. Когда-то моей работой было поддерживать воинов, идущих в бой за правое дело. Я поддерживал рыцарей в крестовых походах.
— Серьёзно?
Наверно мне не удалось скрыть неодобрения в голосе. За прошедшие века романтический флёр с крестоносцев слетел, и они рисовались мне не слишком приятными людьми. Эладаил не обиделся. Он только снова пожал плечами.
— Война это всегда жестокая и несправедливая вещь, но пока у людей существует свобода воли, они будут воевать между собой. И поскольку они верят в помощь свыше, кто-то должен оказывать им эту помощь. Кто-то должен поддерживать дух в защитниках осаждённых крепостей, в стражах, охраняющих паломников, в воинах, отбивающих у врага пленных и рабов. Всегда есть кто-то, кто среди тьмы и крови делает что-то светлое и хорошее, и слишком часто им приходится рассчитывать только на чудо.
— Ты прав, — согласилась я. — Но теперь мы не воюем.
Он усмехнулся.
— Ты, действительно, многое забыла. Наш мир не ограничивается Землёй, где для меня осталось не так много работы. Хотя, согласись, и вам иногда приходится вступать в бой за правое дело. Потому ты и оказалась в своей реальности и на своём месте. Но не забывай, что Свет един во всей вселенной. Он многомерен и повсеместен. Именно потому всегда отыщется мир, где я найду для себя применение. К тому же сейчас мне всё чаще приходится не столько поддерживать воинов в их борьбе, сколько вступать в бой самому. Я страж, а значит, я должен оборонять рубежи Света от созданий Тьмы.
— И как ты оказался в этом конце галактики, на богом забытой планете в странном мирке, непонятно откуда взявшемся и как существующем в газовом океане?
— Я знаю о мире, о котором ты говоришь, но я не был там. Мы находимся сейчас в ином измерении вне пространства и времени. Оно создано не мной, и не может быть мною разрушено. Я здесь пленник, и именно поэтому я привёл тебя сюда.
— Ты хочешь сказать, что мы сейчас не на той планете?
— Нет, хотя здесь есть портал, ведущий туда, как и в несколько иных миров. Я закрыл их, чтоб удерживать здесь своих тюремщиков, как они удерживают здесь меня.
— Но они из ордена Синего грифона?
— Да, и в этом заключена горькая ирония моего поражения. Они были рыцарями, и они призвали меня. Их помыслы в тот момент были чисты, и я видел это. Они хотели свергнуть кровавого тирана, освободить своих друзей и других узников, и установить вполне приемлемый для такого общества политический режим. Положение их было отчаянным. Я откликнулся на зов. Однако, увидев мою мощь, они впали в гордыню, решив, что моя сила принадлежит им. Они поняли, что с моей помощью могут подчинить своей власти не только луар, но и весь мир, воцарится в нём и установить полную и абсолютную