Шрифт:
Закладка:
Нам есть чем гордиться: фактически это наш поход уравнял шансы с их бомбой и дал закончить по-тихому. Хотя он все равно оказался ненужным, как многие великие дела, которые мы совершали в молодости…
Год назад в парикмахерской на Кировском один хмырь начал гнать: как, мол, украинцам половину флота отдали, дармоедам на готовое. Господи, меня как в лицо ударили. Клянусь, в жизни никаких галлюцинаций не было, а тут как живые наши командиры, Москаленко и Осадченко с «Чапаева», и оба на меня смотрят.
Как я на него орал! Боже мой! Он что-то пытался сказать, но на меня, наверное, смотреть было жутко, так я слюной брызгал. «Сука! – кричу. – Ты, падаль, говно жрать должен наших украинцев, которые дрались, когда ты, шестерка, еще в проекте у родителей не был!» Если бы у меня было чем, я бы его прикончил на месте, ей-богу. Но он, видать, решил, что я его сейчас и голыми руками придушу, такой у меня вид был.
Мужик рядом, главное, молодой совсем, лет тридцати, шагнул и у плеча моего встал.
– Вали, – говорит, – отсюда, говнюк. А то я тебя через окно выкину.
Того совсем перекосило, моментом. Боком вылетел, чуть не упал. А меня вдруг жаром обдало, я понял, что этот парень точно из наших, такое можно почувствовать только плечом, в бою.
Наверное, в каждом поколении есть люди, которые все держат, которые… ну вот просто мужики, на них всё. Поэтому я и не люблю, когда ругают нынешнюю молодежь: они хорошие ребята, они как мы. А что до всякой бестолочи и хамья – ну так когда их не было?
Посадил он меня на диван, у гардеробщицы валидол взял. Я хотел было отказаться, а потом понял: надо.
Он сел рядом, говорит:
– Не злись, он просто дурак.
Мне здорово понравилось, что он меня на «ты» назвал, даже удивительно. Руку протянул.
– Иван.
– Алексей, – говорю.
– Не думай о нем, брось. Как сердце?
– Да нормально, – говорю. – Чего ему. Спасибо тебе.
– Чего там, еще козлов всяких… У меня дед как ты. За своих убить мог…
– Я убивал.
Сказал, и екнуло сразу: первый раз в жизни я сказал это.
– Да я понял… – махнул он рукой. – Дед в артиллерии был, и все друзья у него такие, как ты. Он был бы рад тебе…
– Жив?
– Умер два года назад. – Мужик перекрестился – спокойно, без нарочитости.
– У меня брат был в артиллерии, погиб в сорок третьем.
– А ты где?
– На флоте. «Кронштадт».
– В самом Кронштадте?
– Крейсер.
– Вух… – Он посмотрел как-то по-новому, с потрясением. – Здорово. Ну конечно, здесь же Питер все-таки. Значит, ты всех их видел? Покрышкина, да?
– Да нет, какое там. То есть видел, конечно, но в деле: как самолет пошел, так знаешь, что их команда. А так в парикмахерской вместе не стриглись…
Мы посмеялись оба; кто к разговору прислушивался, поддержали.
Пацан лет шестнадцати сказал:
– У меня дед тоже на эсминце воевал, на флоте, как вы. – Посмотрел светлыми глазами. – А про «Кронштадт» в школах проходят, только я ни одной фамилии не помню.
– Москаленко, – сказал я.
– У-у-у! – протянула тогда сидевшая напротив тетка с большой коричневой сумкой, прижатой к животу. – Понятно, за что вы его! И хорошо, а то развели тут: хохол не человек, белорус не русский. Да какая разница!
Ее активно поддержали, тема была не новая.
Из зала выглянула мастерица, с интересом на меня посмотрела и махнула рукой Ивану. Тот встал и, подмигнув мне, прошел в зал.
Я почему все это вспомнил: в следующий раз я встретил его на днях, только год спустя. Наверное, он все же живет где-то неподалеку. Иван шел под руку с темноволосой девушкой лет двадцати пяти, оба улыбались во всю ивановскую. Он узнал меня, приветливо махнул рукой, я махнул ему в ответ, и мы разошлись, улыбнувшись друг другу. Я не стал его задерживать, и только когда мы уже разминулись, я, остановившись, обернулся ему вслед. Старик с некрасивым косым шрамом на скуле, опирающийся на палку, – и широкая спина уходящего коротко стриженного мужика с держащейся за его руку девчонкой.
Я пережил страшную войну и сотни смертей – нужных и бессмысленных. На моих глазах был создан наш флот, со мной он вышел в океан. Я видел его расцвет и его второе рождение, когда наш флаг знал и уважал весь мир. Я дожил до его заката. Флот разгромлен и разрезан на иголки, проданный по цене металлолома.
Но я верю, что это еще не конец. Будут построены новые корабли, и не дай бог им начать то, что мы надеялись закончить навсегда. Но я спокоен и счастлив. Я абсолютно, с уверенностью старика, стоящего уже близко к краю, убежден: если придется, эти ребята будут драться как мы. Они плоть от нашей плоти.
Дай им Бог всего. Ветер в спину.
Комментарии автора
Узел 1.0
Подполковник Покрышев. – Дважды Герой Советского Союза генерал-майор авиации (в мае 1944 г. – подполковник) Петр Афанасьевич Покрышев (1914–1967) являлся одним из наиболее выдающихся советских асов. Сбив 2 вражеских самолета еще в ходе советской-финской войны, он к концу августа 1943 г. довел свой боевой счет до 22 сбитых лично плюс 7 в группе. К этому времени П. А. Покрышев уже являлся командиром 159-го ИАП 275-й ИАД 13-й ВА Ленинградского фронта.
24 августа 1943 г. в ходе тренировочного вылета на спарке УТИ-4 П. А. Покрышев попал в авиакатастрофу и получил тяжелые травмы ног, в результате которых был отстранен от летной работы, однако позже сумел вернуться в строй. Как упомянуто ниже, авиаконструктором А. Яковлевым ему был подарен специально переоборудованный истребитель Як-9, купленный на средства, полученные за присужденную ему Сталинскую премию. При этом 159-й ИАП летал тогда на Ла-5.
Сведения о дальнейшем личном участии подполковника П. А. Покрышева в боевых вылетах противоречивы, однако под его командованием (с июня 1943 г. по сентябрь 1944 г.) 159-й ИАП добился, без сомнения, выдающихся результатов. Полк стал 30-м по результативности советским истребительным авиаполком (что вызывает вопрос о причинах того, почему его не преобразовали в гвардейский), и значительная доля этого успеха связана с именем Петра Покрышева.
В отставку П. А. Покрышев вышел в 1961 г. с должности начальника штаба истребительной авиации Особой Ленинградской армии ПВО. Трагически погиб в 1967 г.
«Додж»,
