Шрифт:
Закладка:
17 декабря. Опять караул. Чтоб их! До того они мне надоели, что прямо жду не дождусь нашего отъезда. Надеюсь, что в Симферополе будет лучше. Беда здесь с жалованьем. Вот уже долгое время мы ничего не получаем, и многие, кто без средств, уже начинают голодать. Опять сидел у арестованных в роли часового. Днем их было человек с восемь, а к полуночи компания увеличилась вдвое. Все больше за пьянство и драку. Сегодня распространился слух, что петлюровцы вошли в контакт с Добровольческой армией и решили вместе воевать против большевиков. Дай-то Бог!
19 декабря. С 12 часов дня до 4 часов был занят разгрузкой с одного парохода 100 винтовок и 20 000 патронов. Работа довольно грязная, так как приходилось лазить в трюм и там возиться с грязными ящиками. Но это, в общем, все пустяки. Около я мог наблюдать, как работали офицеры какого-то проезжающего отряда, нагружая уголь. В пыли и грязи, черные как негры, они все-таки были веселы, как истые сыны Добровольческой армии. Ночь провел опять в штабе. Но до чего у нас малосознательна, недисциплинированна публика (ведь нельзя забывать, что вся наша рота состоит сплошь из интеллигенции, то есть из образованного класса!). В дежурную часть было назначено 25 человек, а явилось к вечеру только 10. Таков уж характер русского человека. Хоть молотом бей по башке, а от своих старых привычек никак отстать не может.
20 декабря. Все то же. Находимся в каком-то ожидании. У всей роты только на уме, пойдем или нет? Кто твердит, что нет, а кто уверяет, что да, дело только за транспортом. Скорей бы хоть пришел, а то жить в ежеминутном ожидании хуже всего. Меж тем жизнь в роте налаживается. Конечно, хромает дисциплина, но что поделаешь? Зато прекратилась омерзительная порка арестованных, и слава Богу. Немного косо только смотрят на нас «Ливадийцы» (так названы части Сводно-гвардейского полка, прибывшего из Новороссийска и размещенного в Ливадии). Но это понятно. У них железная, прямо старорежимная дисциплина, а у нас наоборот. Сидя в дежурной части, наблюдаешь, как каждый вечер приводят пьяных офицеров для «протрезвления». Картина малоприятная. Сегодня наконец-то выдали за декабрь месяц кормовые 188 рублей. Всего, таким образом, с начала моей службы в Добровольческой армии, то есть с 20 ноября, я получил кормовыми 391 рубль. Завтра обещают выдать жалованье.
21 декабря. Все еще находимся в Ялте. Как нашего транспорта и не ждут, а его все нет. Сегодня пришлось мне препровождать в тюрьму пойманного прошлой ночью комиссара Советской России. Налицо были все документы, и ему грозит явный расстрел. Сам он старичок, отпирался, говорил, что не большевик, а только левый эсер. Но документы, притом самые настоящие? Глядя на него, мне стало его, право, жалко, ведь он большевик… Ранее, еще в штабе, нам (нас было трое часовых) советовали расстрелять его по дороге, под видом «при попытке бежать». Но нет, я еще недостаточно загрубел, чтобы пойти на такое дело. И старик может быть доволен, что нам досталось его вести, так как многие поступили бы не так.
23 декабря. Сегодня в роте производился еще один смотр. На этот раз генералом Пархомовым, тоже каким-то великим из мира сего. После окончания всем было объявлено, что пришла телеграмма о немедленной нашей отправке с первым пароходом в Севастополь и Симферополь. Наконец-то! Слава Богу!
В Симферополе
26 декабря. С утра все в беготне. Пришел наконец-то наш пароход. В 10 часов утра все с музыкой отправились из штаба на мол, а в 12 часов при кликах «Ура!» покинули Ялту. В общем, как я мог заметить, к отправке явились все, всего человек 200.
К вечеру показался и сам Севастополь. Войдя в гавань, мы увидели союзный флот, с английским дредноутом «Superb» во главе. Когда окончательно стемнело, интересно было наблюдать быстрое искровое сигнализирование боевых единиц. С «Superb» неслись звуки вальса. Там справляли второй день Рождества, и при свете электричества видны были танцующие пары английских матросов.
Вечерком вырвался на часок и прошелся в город. Нахимовский проспект полон публики, причем встречаешь немало моряков союзных держав и, что нас особенно поразило, уйму типов с явно большевистскими физиономиями.
27 декабря. С утра к пристани пришли нанятые нами лодочки, мы погрузили в них наши вещи и поехали дальше, в район пристани Российского общества. Залив уже давно проснулся, и я превосходно мог теперь любоваться союзной эскадрой и ныряющими по всем направлениям англо-французскими катерами. Недалеко от пристани Российского общества мы выгрузились, заняли уже поданный товарный вагон. И покатили на вокзал, где были прицеплены к поезду. Проезжая вдоль гавани, видели высадку двухтысячной французской армии зуавов, которые в своей красно-голубой форме имели очень живописный вид. Сам вокзал охранялся патрулями английских войск, которые гордо расхаживали по платформам, рассматривая нашу пеструю компанию. Незадолго до отъезда нашей ротой был на вокзале пойман один большевик, еврейчик, раздававший публике и солдатам прокламации с призывом свергнуть белогвардейцев. Он был моментально схвачен и после краткого разбирательства, при благословении английского полковника местного караула, на месте расстрелян. Потом мы уехали, а труп так и остался лежать, в виде примера темным элементам. Дорога в Симферополь довольно скучна, но, к счастью, не более 4 часов езды. Миновали Альму, Бахчисарай, еще что-то — и мы на месте, в Симферополе. Кроме командира полка, полковника Морилова{246}, нас никто не встретил, и оттого, погрузив на подводы наш багаж, отправились одни в город. Нас разместили в городском клубе, в очень объемистом и хорошем здании, в самом центре города, что было очень приятно. Умывшись и побрившись, пошел бродить по городу. От нечего делать посетил ряд кафе и обедал в столовой, 2 блюда за 4 руб. 50 коп.
28 декабря. Весь день шатался по городу. Пока еще ничего не делаем. В роте же уже начинают постепенно устраиваться, хотя почти ни у кого еще нет кроватей.
