Здесь кстати сказать о двух шаманах, знаменитейших своею силою и чудесами: один из них еще жив и имеет пребывание в Чилкате, а другой был Ситхинский и очень недавно помер.

Про последнего рассказывают, что он однажды велел своим родникам и помощникам отвезти себя на бату в одну бухту в Чистых островах (за Ечкомом) и там бросить его в море. И будто бы когда привезли его в означенную бухту, то он велел остановиться в самом центре оной, взять его, завернуть в рогожу и опустить на дно моря. Сердобольные родственники его, не зная, что это кончится необыкновенным чудом, долго не соглашались исполнить приказание своего шамана, но он настоял, и они, как ни жалели его, должны были ему повиноваться; завернули его в рогожу, привязали ремень, сделанный из очарованной выдры шамана, взяли его на руки и, ухнув четыре раза, опустили в море. И шаман скорее камня и подстреленного кита пошел ко дну, так что едва успевали выпускать ремень. Наконец он дошел до дна. И помощники его привязали к концу ремня надутый пузырь той же выдры, и, постояв на том месте и не видя ничего необыкновенного, поехали на берег оплакивать своего знаменитого родника. Поутру, на другой день, они поехали посмотреть на то место, где брошен шаман, и не нашли ничего особенного кроме плавающего пузыря. То же самое видели они и на третий день. На четвертый же день после погружения шамана, они, приехав туда, не нашли ничего и думали, что родственник их совсем пропал, и хотели ехать домой; но вдруг в стороне слышат гул, похожий на гул бубнов, в которые бьют при шаманствах. Удивленные родственники шамана поехали туда, откуда происходил этот гул; и, подъехав к одному утесу, совершенно отвесному, видят на нем премножество певчих птиц, какие только бывают в Ситхе, и среди утеса своего шамана, распростертого и лежащего вниз головою и ничем непривязанного; по лицу его ручьем текла кровь из его гортани. Но шаман был жив и пел песни. Родники его, употребя всевозможные усилия подняться до него, наконец сняли его оттуда. И когда они положили его в бат, то он как бы ни в чем не бывал, стал здоров, бодр и весел, и велел им ехать домой.

Эти чудеса, говорят, были причиною и следствием того, что шаман получил нового сильного Ека.

Другой шаман (Чилкатский) славится тем, что у него, как говорят самовидцы (в числе коих и мой толмач), есть одна маска, изображающая одного Такиека, у которой вся левая сторона окаменела, а другая сторона, как была прежде, так и ныне, мягка. Маски обыкновенно делаются из красной ольхи. Такое чудное окаменение маски (как сказано выше) случилось очень недавно и не с одною маскою, но и с тою палкою, которая употребляется при шаманстве, и даже будто бы и часть горностая, которая обыкновенно бывает на шаманской палке — сделалась каленною. Все видевшие таковую чудную маску уверяют, что действительно одна половина у ней деревянная и мягкая, а другая совершенно каменная или, по крайней мере, ее не берет нож, и она ломается как камень, и вид окаменевшей половины неодинаков с другою, но немного отличен. Причина такого окаменения есть дерзость того Ека (которого изображала маска) проникнуть до чертогов грозного Эля или, сказать иначе, пробраться до вершины реки Нас.

Шаманских приборов у каждого шамана бывает по нескольку; но у этого шамана было их несколько сундуков, и все они хранятся в лесу, и привозятся только тогда, когда должно быть шаманству. Количество приборов есть мерило силы и могущества шамана.

В случае болезни шамана все родники его постятся по нескольку дней, для того чтобы он выздоровел.

Похороны шамана совершенно отличны от похорон обыкновенная колоши: шаманов никогда не жгут, но когда шаман помрет, то оставляют его в том углу (шаманы, мне кажется, всегда имеют в бараборе место впереди в правом углу от дверей) на целую ночь. На следующий день его переносят в другой угол — потом в третий и наконец на четвертый день в последний угол. Во все время перенесения трупа из угла в угол, все живущие в бараборе постятся. Потом на пятый день делаются самые похороны. Одев его в полный шаманский наряд, на руки надевают рукавицы или перчатки, на ноги торбасы, и потом кладут на доску, у коей с боков наверчено несколько дырок, и привязывают его к ней ремнями. В носовой хрящ шамана продевают одну из костяных палочек, употребляемых при шаманстве; волосы на голове собираются в пучок, и в них ввязывается другая шаманская костяная палочка. Потом голову накрывают большою корзиною, сделанною из прутьев. Устроив все таким образом, относят или отвозят шамана в лес и кладут на возвышенном месте, нарочно для сего устроенном на стойках и делают над ним памятник или шалаш.

Колоши думают, что один из главных Еков шамана всегда живет при нем. И оттого трупы шаманов не гниют, но делаются как юкола, (но в одном месте мне случилось видеть гроб шамана, и труп совершенно сгнил). Колоши уверяют, что никогда не упадет лесина на гроб шамана, но всегда подле; и также стойки, на котором утверждается гроб шамана, подгнивают все вдруг, и гроб ложится на землю ровно, но не ногами или не головою прежде. При больших поминках или фамильных игрушках, родственники шамана могут поднять и его, как других.

Никто не проезжает мимо гроба шамана без того, чтобы не бросить в воду сколько-нибудь табаку, как жертву; и кажется, это есть единственный случай, где колоши жертвуют или приносят жертвы для получения житейских благ. Бросая в воду табак, колоши просят шамана о своем благосостоянии и счастье.

Шаманства у Колош бывают больший и малые. Первые бывают всегда только в зимние месяцы и не иначе как в 7-й и 8-й день луны, т. е. на первой четверти, и в полнолуние. Таковые шаманства бывают, как они выражаются, для поправления жила или селения, т. е. в это время шаманы, торжественно призывая своих Еков, велят им на будущий год давать счастье во всем их родникам и селению, а более себе; и чтобы они отгоняли поветрия от селения шамана на другое селение.

Шаманство совершается шаманом и его родниками, которые помогают ему во всем и особенно пением песен.

В тот день, когда имеет быть шаманство, никто