Шрифт:
Закладка:
Словно иностранец в собственном городе, Джузеппе Карбони нетерпеливо пробирался среди праздно шатающихся зевак. Он пересек маленькую площадь перед церковью с колоннадой и заторопился к центральному входу в церковь Сан Пьетро в Винколи. Посетители стояли плотно, плечо к плечу, сбившись в группы вокруг своих гидов. У них были серьезные и торжественные лица, в то время как они впитывали культуру и промокали свои влажные от пота подмышки. Карбони сказали, что он найдет здесь Франческо Веллоси. Церковь Сан Пьетро в Цепях — это место, где трепетно хранят цепи святого, сверкающие и покрытые темной краской внутри золоченого ковчежца со стеклянной крышкой. Центральный неф был занят группами, впитывающими обязательную информацию: возраст здания, даты реставрации, историю гробницы Юлия Второго, гладкой скульптуры, изображавшей бородатого мускулистого Моисея работы Микеланджело. В проходах, в более узких нефах, где туристы уступали место молящимся, там, где тени были гуще, где высокие свечи горели неровно, где с улицы входили женщины в черном, чтобы помолиться, Карбони мог разыскать своего человека.
В правом нефе он и увидел Веллоси, в третьем ряду, стоящего на коленях, сгорбившись, на красной подушечке. Непреклонный руководитель борьбы с терроризмом сейчас склонился в молитве по своему убитому шоферу, которого должны были хоронить нынче утром. То, что Веллоси выбрал эту церковь, не было удивительно. На тех самых ступенях, по которым только что поднялся Карбони, карабинеры застрелили Антонио ля Мушио и захватили террористок Ля Вьенале и Салерно. Это место было для него символом триумфа и победы, оно должно было вдохновлять тех, кто боролся с подпольными врагами, подрывавшими систему и насаждавшими анархию.
Карбони не стал мешать. Он пересек проход к маленькому боковому алтарю и стал ждать с руками, скрещенными на животе. Голоса гидов казались отдаленными, шелест десятков ног был почти не слышен. Место спокойствия. Место, где можно было стряхнуть на несколько бесценных минут груз страха и отчаяния, отягощавший обоих мужчин. Карбони, подогнув пальцы ног, наблюдал и ждал, забыв о времени, которое уходило безвозвратно. Карбони обуздал себя: он должен быть благодарен, если не больше, за то, что ему удалось ускользнуть из-за своего письменного стола, от своих помощников, телефонов и бесконечных компьютерных распечаток.
Внезапно Веллоси поднялся с колен и сел на скамью. Карбони бросился к нему и сел рядом. Когда их глаза встретились, Карбони смог увидеть, что человек отдохнул, что его освежило очищение молитвой.
— Простите меня, капо, что я пришел сюда, чтобы разыскать вас.
— Ничего, Карбони. Я пришел сказать несколько слов молитвы за моего Мауро…
— Хорошее место. — Карбони говорил тихо и одобрительно.
— Здесь мы убили крысу, уничтожили Ля Мушио… Это хорошее место, чтобы прийти сюда поговорить с другом.
— Подходящее, чтобы вспомнить успех. Катастрофы обременяют и мертвят.
На губах Веллоси появилась кривая усмешка:
— С катастрофами мы хорошо знакомы, а успех — это звезда, которую мы ищем.
— И очень часто облака закрывают звезду… ее редко бывает видно.
Оба говорили шепотом, как и подобает в церкви. Веллоси наслаждался передышкой, пока Карбони готовился сообщить ему цель своего визита.
Послышался глубокий вздох Карбони. Это был вздох человека, готовящегося прыгнуть в зимнее море с волнореза, предварительно сбросив одежду и полотенце.
— Мы долго говорили на этом совещании, — ринулся в бой Карбони. — Достаточно долго, чтобы уладить все важные вопросы, но в конце концов мы ничего не решили, ничего, кроме факта, что ответственность берет на себя Джузеппе Карбони…
— Вы ожидали чего-то другого?
— Может быть, да, может быть, нет. — Карбони смотрел прямо перед собой, пока говорил, и видел высохшую, костлявую женщину в черном, которая тихо шептала что-то у алтаря.
— Такое собрание — это фарс, болтовня людей, которые словопрениями хотят сделать все, чтобы избавиться от ответственности и взвалить ее на мои плечи.
— Они достаточно широкие для этого, — хихикнул Веллоси. — Вам следует работать в Виминале, быстро научитесь тогда распознавать, что нормально, а что приемлемо.
— Мы разрешим этой женщине Тантардини поговорить с ее любовником? — Голос Карбони теперь звучал резче, лицедейство было окончено. Веллоси ответил ему, и тон его был совсем иной: улыбка увяла, в голосе звучала свирепость.
— Я ненавижу эту суку. Поверьте мне, дорогой друг, я ее ненавижу. Я молюсь Иисусу сладчайшему, чтобы мы могли убить ее на улице.
— Понятно, но помочь этому нельзя.
Веллоси спросил отрывисто:
— Что вам нужнее всего?
— Сейчас у меня ничего нет. Я только знаю, что рано утром Баттистини был недалеко от Рима. Я знаю, что он перемещался. У меня нет надежды на то, чтобы добраться до него раньше, чем завтра утром.
Его решимость, казалось, иссякла.
— Итак, вы должны выследить и найти его. Если сука будет здесь и поговорит с ним, у ваших инженеров будет возможность…
— Так она должна с ним поговорить?
— Вы должны ее заставить. — В голосе Веллоси появилась ворчливая нота, как если бы их разговор дошел до непристойностей.
— Если бы я попросил ее об этом, — она плюнула бы мне в лицо.
Карбони оглянулся в ответ на протестующий кашель тех, кто возражал против повышенных голосов, вторгавшихся в их молитвы. Он встал, Веллоси последовал его примеру, вместе они прошли по боковому проходу между колоннадой и стульями.
— Что бы вы ей сказали?
— Это вам решать.
— Я пришел за помощью, Веллоси.
— Я не могу вам помочь. Вы должны сообразить, вычислить ее, когда увидите. Когда вы ее увидите, поймете, почему я не могу вам помочь.
Теперь на Веллоси не действовала тишина церкви.
— Она отрава, и вы должны понимать, какие последствия повлечет за собой то, что вы включите ее в свою игру.
Карбони так же внимательно смотрел на Веллоси, как тот на него, пока они стояли в огромных раскрытых дверях. Маленькая и пухлая фигурка, которую подавляли рост, открытое и волевое лицо коллеги. С минуту он взвешивал свои слова.
— Она заставляет вас нервничать. Даже из своей камеры в Ребиббиа она вас пугает.
Ни возражений, ни изъявлений протеста не последовало. Веллоси просто сказал:
— Будьте осторожны, Карбони, помните, что я вам сказал. Опасайтесь этой суки.
* * *
В течение дня мало что произошло в отношениях между Джеффри Харрисоном и Джанкарло Баттистини. Руки Харрисона не были связаны, но его единственным движением было — отгонять мух и смахивать муравьев с тела и ног. Должно быть, он поспал, безусловно он подремал в этом полумраке. Джанкарло все время наблюдал за ним, небрежно и ненавязчиво, а пистолет покоился на
