До вечера у Гейтса было достаточно времени, чтобы немного отдохнуть после долгого перелета из Нью-Йорка. Он поднялся в свой номер, переоделся в легкое кимоно — юката, которое напоминало Гейтсу обыкновенный купальный халат только без пуговиц, а с одним лишь тонким пояском, включил телевизор и лег на кровать. Был час мультфильмов — время, когда все телевизионные каналы передавали мультипликационные фильмы для детей. Многие из этих лент были знакомы Гейтсу — поскольку представляли собой дублированные американские ленты о звездных войнах, злодеях и чудовищах. Через равные промежутки времени фильмы прерывались рекламными роликами. Еще в первый приезд в Японию его поразило широкое использование английских слов в рекламе, рассчитанной отнюдь не на иностранцев. Уже потом Гейтс обратил внимание на то, что марки японских автомобилей пишутся исключительно латинскими буквами, что английский вариант почти всегда дублирует японское название товара.

Эдвин Гейтс был склонен приписать широкое использование английского языка в рекламе поклонению японцев перед всем иностранным, особенно американским. С 1853 года, когда эскадра коммодора Перри вошла в Токийский залив, считал Гейтс, японцы все, что возможно, успешно перенимают у Запада, и в первую очередь у Америки. Все лучшее они позаимствовали у Соединенных Штатов, поэтому японцев и мучит комплекс неполноценности, от которого в 1941 году они пытались отделаться, объявив Америке войну, а сейчас — стараясь обогнать США в экономической сфере.

Под эти рассуждения Гейтс уснул даже не выключив телевизор, — в самолете он не вздремнул и секунды. Подполковник Гейтс проспал до позднего вечера, благо плотные шторы создавали в комнате иллюзию глубокой ночи. Он и не слышал, как совершенно бесшумно открылась дверь, и темная, растворившаяся в сумраке легкая фигура скользнула в комнату.

Осмотр вещей Гейтса не занял и десяти минут. В комнате не раздавалось ни одного постороннего звука, только с телевизионного экрана неслась скороговорка дикторов — наступил час новостей, и все телекомпании передавали последние известия. Странная фигура была одета в темный балахон с капюшоном, и поэтому было невозможно различить очертания рук, головы. Закончив осмотр, фигура исчезла — так же бесшумно.

Сэйсаку Яманэ — старший из сыновей погибшего капитана «Никко-мару» — не сразу вошел в дом. Смерть отца потрясла его. Они с братом рано начали самостоятельную жизнь и немалого уже добились. Но и по сей день они чувствовали прочные нити, связующие их с родителями. Акира Яманэ пользовался уважением в рыбачьей деревушке. Яманэ не уехал отсюда в самые трудные для их промысла годы, когда число рыбаков в деревне уменьшилось вдвое. Даже бедность Акира Яманэ умел переносить с достоинством. Сэйсаку и Кадзуо всегда гордились отцом, и немало мальчишек в деревне завидовали им. Хорошим воспитанием и образованием они были обязаны отцу, который скопил достаточно денег, чтобы послать их в Токио продолжить образование.

Работая в судостроительной компании «Исикавад-зима-Харима», Сэйсаку никогда не брал отпуска — длительное отсутствие могли счесть неуважением к работе (по этой же самой причине он просиживал в своей лаборатории значительно дольше установленного рабочего времени), но на праздники обязательно ездил с женой и детьми к родителям. Так же поступал и Кадзуо. Даже профессии они избрали под влиянием отца.

Кадзуо хотел быть моряком, но не торговым и не военным, поэтому он и выбрал управление безопасности на море. Сэйсаку, отличавшийся еще в средней школе способностями к математике, стал инженером-судостроителем.

Расплатившись с таксистом, который занес его чемодан в дом, Сэйсаку Яманэ поднялся по ступенькам, сбросил в прихожей обувь. Услышав звук подъехавшей машины, навстречу брату вышел Кадзуо, из кухни выглянула мать и прижалась к широкой груди старшего сына. Ее глаза были сухи — японке не пристало плакать, тем более на глазах у других, но она сразу как-то ссохлась и постарела.

Надев домашние тапочки, Сэйсаку прошел в гостиную и уселся на татами. Фуруя и другие рыбаки уже разошлись — их ждали семьи. Кадзуо уселся напротив старшего брата. Оба молчали.

Одна из соседок, взявшихся помогать вдове Яманэ на кухне, осторожно вошла в комнату, встала на колени и поставила перед братьями лакированные подносы с едой, откупорила бутылки с пивом, наполнила высокие стаканы.

— Мать надо забрать в Токио, — сказал Кадзуо.

— Она не согласится, — покачал головой Сэйсаку.

— Одной ей здесь будет совсем тоскливо.

— Она будет жить памятью о нем.

Кадзуо зло сжал кулаки.

— Какие сволочи эти американцы! Вот увидишь, никто из них не будет наказан. Для них мы все равно косоглазые япошки.

Сэйсаку махнул рукой.

— Какое все это теперь имеет значение. Отца-то не вернешь.

— Я с тобой не согласен, — возразил Кадзуо. — Совершено преступление, и виновные должны быть наказаны.

Сэйсаку с доброй улыбкой посмотрел на младшего брата. Кадзуо унаследовал от отца обостренное чувство справедливости. Кадзуо, похоже, ждут большие разочарования в жизни. И теперь на старшем из братьев, Сэйсаку Яманэ, лежит ответственность за благополучие всей семьи.

Рабочий день премьер-министра начинался в половине девятого утра. Он выслушал обзор прессы, который ежедневно делал дежурный секретарь, оглядел стопку информационных сводок, составляемых министерством иностранных дел, исследовательским бюро при кабинете министров и службой радиоперехвата, и попросил пригласить к нему генерального секретаря кабинета министров — второго человека в правительстве.

Не дожидаясь вопроса премьер-министра, генеральный секретарь кабинета сообщил:

— Вся страна по-прежнему взбудоражена. Газеты только и пишут об инциденте с «Никко-мару». Вчера на заседании специальной комиссии по безопасности нижней палаты парламента депутаты от оппозиции заявили, что американское командование неправильно информировало нас об инциденте.

— Вот что интересно. Президент США направил мне личное послание с выражением сожаления, — сказал премьер-министр. — То же самое сделал американский посол здесь. Государственный секретарь встретился с нашим послом в Вашингтоне и заявил, что США берут на себя ответственность за инцидент. Словом, американцы ведут себя необычно, а?

— Да, — согласился генеральный секретарь кабинета. — В обычных условиях они ждали бы результатов официального расследования и только тогда заявили бы о компенсации ущерба и о признании ответственности.

Премьер-министр сидел глубоко откинувшись в кресле и положив руки на подлокотники. Под полуприкрытыми веками почти не было видно глаз. Впалые виски и лоб были покрыты старческими пятнами. Дряблую шею стягивал жесткий воротничок белоснежной рубашки.

— А что насчет компенсации?

— Учитывая претензии родственников погибших, адвокаты предъявят Соединенным Штатам иск в четыре миллиона долларов. Но министр ВМС США по закону не имеет права выплачивать по одной претензии больше миллиона. Так что окончательную сумму иска предстоит утвердить конгрессу. Разумеется, после окончания расследования. Надо полагать, что оно не затянется.

— Им придется учесть настроения японцев. Вашингтон не может