от подобных катастроф. Пользуясь этим спокойствием, она попыталась расшириться в направлении Кубани. Возле устья реки генуэзцы устроили факторию Копа, или Куба, рядом с Анапой. Там по весне они закупали соленую рыбу и икру, поступавшие от местных рыбаков. В Керченском проливе, в Мартеге, близ Тамани, неподалеку от древней Фанагории, обосновалась генуэзская семья Гизольфи, чья синьория, хотя и наследственная, тем не менее подчинялась консулу в Кафе. Мы видим здесь возникновение генуэзского княжества, в чем-то аналогичного княжествам семьи Дзаккариа на Хиосе, семьи Каттанеи в Фокее или Гуттилузио на Лесбосе, но гораздо жестче подчиненного колониальной администрации метрополии. Напротив, на крымском берегу, в Воспоро, возле Керчи, древней Пантикапеи, генуэзцы в 1429 г. располагали еще одной факторией. Так, генуэзская колонизация завладела не только давними мегарийскими колониями Южного берега, но и милетскими колониями восточного побережья.

Эта колониальная экспансия была возможной лишь до тех пор, пока ее терпели хозяева степи. С этой точки зрения и вопреки тому, что можно было бы предположить, распад Кипчакского ханства стал для генуэзцев бедой. На его обломках около 1430 г. образовалось местное татарское ханство — Крымское (с династией Гиреев), намного более фанатично-мусульманское, которое начало оказывать серьезное давление на кафскую колонию. В это же время проявилась, вероятно, впервые, некоторая неприязнь греческого населения Готии к его итальянским господам. В 1433 г. греческое население Чембало (Балаклавы) восстало против генуэзцев и изгнало их. В 1434 г. Генуя направила эскадру с экспедиционным корпусом под командованием Карло Ломеллино, который отбил Чембало, но потерпел поражение возле Солгата (Старый Крым) от крымского хана Хаджи-Гирея, ибо татары не упустили возможности воспользоваться этой смутой.

Здесь, как и на Эгейском море, взятие Константинополя османами (1453) прозвучало похоронным звоном для генуэзского владычества. Контролируя Босфор и Дарданеллы, Порта могла закрыть или, по меньшей мере, серьезно затруднить итальянским кораблям вход в Черное море. Это море, которое в течение полутора веков являлось «генуэзским озером», в любой момент могло стать недоступным для кораблей республики. Крымский хан Хаджи-Гирей тут же попытался использовать падение Константинополя в своих интересах, заключив против генуэзцев союз с султаном Мехмедом II. Сформированная таким образом коалиция могла атаковать генуэзскую колонию с двух фронтов: в июле 1454 г. османы напали на Кафу с моря, тогда как Хаджи-Гирей осадил ее с суши. Однако в этот раз город спасся, согласившись платить ежегодную дань.

В самой Генуе понимали серьезность положения. Синьория чувствовала свою как финансовую, так и военную неспособность сколь-нибудь продолжительное время удерживать крымские колонии. Она прибегла к паллиативу: создало акционерное общество — только из генуэзцев, разумеется, — Офис, или Банк ди Сан-Джорджо, которое в действительности было ассоциацией кредиторов государства, возглавляемой советом из восьми протекторов.

Это был один из самых любопытных экспериментов в колониальной истории, какие только можно встретить. Ввиду того что генуэзское государство дурно управляло колониями, оно объявило о своей неспособности и передало бразды правления синдикату банкиров, убежденное, что тот, благодаря привычке к делам, сможет хотя бы восстановить в угрожаемой колонии дисциплину. 15 ноября 1453 г. дож Пьеро ди Кампофрегозо оформил эту передачу официально. Но турки установили на Босфоре такую эффективную блокаду, что практически прервали сообщение между банком и его новой колонией. Представители банка наконец сумели прорвать блокаду, чтобы отправить в Кафу подкрепления, акционеры согласились открыть свои сундуки, и султан пошел на мировую, установив дань в 3000 дукатов (1455).

Крым в генуэзскую эпоху

Но это была лишь отсрочка. Даже для Банка ди Сан-Джорджо дело показалось плохим. Закрытие турками проливов или, по крайней мере, требование подвергать любое проходящее через них судно досмотру наносило крымской торговле огромные убытки. В финансах Кафы очень скоро обнаружился страшный дефицит. В таких условиях протекторы Банка ди Сан-Джорджо, чтобы не раздражать своих акционеров, могли лишь пойти на значительные расходы с целью серьезно вооружить Кафу. Бдительность и ловкая дипломатия протекторов даже обеспечили крымской колонии несколько лет порядка и передышки. Но в 1475 г. генуэзцы Кафы совершили ошибку, неудачно вмешавшись в распри между татарами, и султан Мехмед II, только и ждавший подобного случая, воспользовался данным предлогом для вмешательства. Ввиду огромного неравенства сил сторон сопротивление генуэзцев было слабым. 2 июня 1475 г. османская эскадра начала осаду Кафы, а уже 6-го защитники капитулировали. Латинское население, лишившись имущества, было депортировано в Константинополь. Генуэзская колония в Солдайе защищалась лучше и была принуждена к сдаче голодом. Заккариа Гизольфи, генуэзский сеньор Матреги, бросил город и сумел перебраться в Россию. В Крыму ничего не осталось от былой генуэзской колонизации, как в Святой земле ничего не осталось от давней франкской колонизации, как скоро ничего не останется на Кипре и в Греции от латинской колонизации…

Родосские рыцари. Апогей

Среди всех превратностей жизни латинского Востока история госпитальеров, или рыцарей Госпиталя святого Иоанна Иерусалимского, являет пример непрерывности со второй четверти XII в. до наших дней. И это несмотря на то, что история его полна страшных катастроф, за которыми, правда, всегда следовали чудесные возрождения.

После падения последних франкских городов в Сирии (1291) госпитальеры еще около десяти лет удерживали островок Руад (Арад) к югу от Тартусы, откуда наблюдали за побережьем Святой земли, но в 1302 г. были изгнаны оттуда арабским флотом. Они остались без земельных владений, хотя король Кипра Анри II (1285–1324) поселил их у себя в Лимасоле. Они могли бы кончить плачевно, как тамплиеры, став, по их примеру, банкирами, являясь предметом страха или ненависти многих монархов. Реформа, проведенная их великим магистром Гийомом де Вилларе (1296–1302), восстановила религиозный и моральный дух ордена, а также возобновила его активность в то время, когда ликвидация соперничающего с ним ордена Храма, часть имущества которого госпитальеры унаследовали (1312), увеличила их могущество и богатство.

Итак, орден госпитальеров был готов к новым сражениям, когда получил нежданный подарок судьбы, отголосок спустя сто лет Четвертого крестового похода: в правление великого магистра Фулька де Вилларе (1305–1319), племянника и преемника Гийома, госпитальеры завоевали у византийцев остров Родос. Высадившись на острове в июле 1305 г., они, после продолжительной осады, 15 августа 1308 г. принудили к сдаче Родосский замок. Одновременно с главным островом госпитальеры — «родосские рыцари», как их будут отныне называть, — стали хозяевами и соседних островков: Пископии (бывший Телос, ныне Тило), Нисирос и Кос (Ланго).

Завоевание Родоса, признаем это, ни в коей мере не оправдывалось с правовой точки зрения. Подобную акцию — захват в мирное время земли Византийской империи просто потому, что она понравилась агрессору, — не могли узаконить никакие крестоносные мотивы. Зато со стратегической точки зрения оккупация Родоса свидетельствовала о поразительной предусмотрительности.