1343 г., в результате стычки, происшедшей в Тане между итальянскими торговцами и «татарами» (так западноевропейцы называли монголов), ханские чиновники разгневались и выгнали из города всех итальянцев. Это «закрытие Центральной Азии» повлекло самые серьезные экономические последствия. В Византийской империи тут же возник дефицит зерна и соленой рыбы, а в Италии цены на шелк и пряности разом взлетели вдвое, что доказывает важность караванной торговли между Дальним Востоком и Черным морем через Тану, равно как и морской торговли через Азовское море и Босфор.

Татары не ограничились этими экономическими мерами. Хан Джанибек, сын и преемник Узбека, осадил генуэзскую колонию Кафа, но был отбит с потерями (1344). Второй поход Джанибека на Кафу в 1345–1346 гг. тоже провалился[341]. В 1347 г. Джанибек, испытавший на себе воинскую силу западноевропейцев, наконец согласился на возобновление торговли через Тану, правда с серьезным повышением таможенных сборов (5 % против 3 %).

Едва был заключен мир с татарами, как возобновились стычки между венецианцами и генуэзцами. Генуя, владевшая собственно Кафой и чувствующая себя (недавние события это подтвердили) в безопасности в этом надежно укрепленном городе, хотела бы заставить венецианцев в обязательном порядке заходить в ее порт, вместо того чтобы следовать прямо до Таны. Таким образом, венецианцы становились бы данниками генуэзцев по всей своей крымской торговле, тогда как в Тане генуэзцы и венецианцы, по желанию хана, находились практически на равных правах. Естественно, венецианцы отвергли такие притязания, что стало предлогом для новой войны между двумя итальянскими республиками (1348–1355). После заключения в 1355 г. мира венецианцы продолжили свою прямую торговлю с Таной. Венецианский посланник Андреа Веньер добился от татар права организовать торговлю в портах Калитра (Коктебель) и Провато (1356, 1358). В целом венецианцы сорвали планы Генуи занять в Крыму привилегированное положение.

Но успехи генуэзцев были еще больше. Во-первых, вспомнив опыт 1344–1346 гг., они решили сделать свои позиции неуязвимыми и защититься от любой татарской агрессии. Их консул, Гоффредо ди Дзоальи, построил систему фортификационных сооружений в Кафе. В этом выдвинутом далеко вперед передовом посту латинской цивилизации защищаться приходилось не только со стороны степи, но и с моря. В 1361 г. Кафе пришлось отражать морскую атаку синопских турок. Впрочем, анархия, в которую вскоре погрузилось Кипчакское ханство, и последовавший за ней упадок орды позволили генуэзцам перейти в наступление. 19 июля 1365 г., в консульство Бартоломео ди Джакопо, они отняли у татар город Солдайю (Судак): блестящая военная операция, увеличившая площадь их колонии вдвое. Развивая успех, они, в консульство Джанноне дель Боско, добились от татар передачи им, помимо этого города, всего побережья от Солдайи до Чембало (нынешней Балаклавы), включая сюда сам Чембало и Ялту (договоры от 28 ноября 1380 и 23 февраля 1381 г., подтвержденные 12 августа 1387 г. представителями хана Тохтамыша, принявшего генуэзских послов Джентиле деи Гримальди и Джанноне дель Боско). Таким образом они стали хозяевами большей части Южного берега Крыма, то есть бывшей византийской фемы Херсон.

Это был апогей генуэзской «Газарии». Опираясь на хорошо укрепленные города Кафа и Солдайя и заручившись поддержкой коренного христианского населения — греков и германцев «Готии», она пользовалась здесь, как и в Византии, упадком хозяев страны. В столь благоприятных условиях благосостояние росло быстро. Через век, к моменту своего падения, одна только Кафа насчитывала не менее 70 тысяч жителей. Городские укрепления были завершены консулами Джакопо Спинолой, Пьетро Газаро и Бенедетто Гримальди (1384–1386). Укрепления Солдайи были достроены в 1414 г. Минимум местной административной централизации дополнил эти военные предосторожности: генуэзский консул Кафы имел старшинство над другими представителями матери-родины в Крыму. С другой стороны, генуэзцы привнесли свои муниципальные институты, и коммуна Кафы, статус которой изменялся много раз (10 апреля 1398 г., 28 февраля 1419 г.), пользовалась весьма широкой автономией.

В крымских колониях, так же как в Греции и на Кипре, следовало опасаться трений между приверженцами римского и греческого обрядов. Похоже, что этого не произошло. Очевидно, близость татар и изоляция этой горстки христиан, забравшихся на край монгольской Азии, заставили их абстрагироваться от теологических разногласий. Греческое население бывшей фемы Херсон и его духовенство, видимо, жили в полной гармонии с генуэзцами и его духовенством, которые не чинили им никаких конфессиональных препятствий. К тому же греки были частично допущены к управлению местными делами. Нам известно, что они, вместе с генуэзцами, присутствовали в некоторых административных и торговых комиссиях. Что же касается татар, проживавших в генуэзских концессиях, отношения с ними были более деликатными. В принципе они находились под юрисдикцией своих соотечественников, носивших титул тудун, но подчиненных генуэзскому консулу. Инциденты, возникавшие между татарами и генуэзскими колонистами, неоднократно перерастали в серьезные конфликты.

Активность итальянских морских республик не ограничивалась этой чисто генуэзской колонией в Крыму. За пределами полуострова Тана, в устье Дона, возле современных городов Азов и Ростов, оставалась чисто татарской территорией. Это был татарский город, но город, открытый латинским купцам, как генуэзским, так и венецианским: Венеция, старательно обходившая генуэзский порт Кафу, каждый год направляла в Тану флотилию из шести — восьми торговых кораблей.

Это процветание, как мы видели, частично было вызвано упадком татарского Кипчака и их ханов-Чингизидов. Ситуация изменилась, или чуть не изменилась, когда в Кипчакское ханство вторгся и опустошил его трансоксианский завоеватель Тамерлан. Разгромив ханов Кипчака, Тамерлан атаковал если не генуэзские владения на Южном берегу Крыма, то, по крайней мере, открытый город Тану. Осенью 1395 г. он взял и разрушил Тану, а всех ее жителей-христиан обратил в рабство. После его ухода венецианцы восстановили свой квартал и склады, но торговля города пострадала из-за разрушений, произведенных Тамерланом внутри Кипчакского ханства, в частности от разрушения монгольской столицы Сарай в низовьях Волги.

С 1253 по 1395 г. Сарай был одним из важнейших перевалочных пунктов трансазиатской торговли, конечной остановкой караванных троп, идущих из Пекина и Самарканда, крупнейшим рынком, питавшим Тану и Кафу. Его жестокое разрушение Тамерланом нарушило черноморскую торговлю и стало причиной обеднения итальянских колоний. Кроме того, пример Тамерлана как будто предвещал возвращение наступательного порыва варварства. В 1410 г. хан Кипчака Пулад-бек снова внезапно захватил Тану, разграбил ее склады и захватил в плен всех венецианцев, которых там нашел (10 августа 1410 г.). Но Республика Святого Марка, отделенная от Кафы генуэзским владычеством, не могла оставить Тану, не отказавшись от любой торговли с монгольским миром. Несмотря на потери (600 постоянных жителей убито, 200 тысяч дукатов убытков), венецианцы, когда гроза миновала, в очередной раз восстановили свои торговые конторы. Замечательный пример упорства, характерного для Венецианской республики.

Что же касается генуэзской колонии в Кафе, мощные укрепления и удаленность от степи обеспечивали ей относительную защиту