Говорил он предельно серьезно. От этого Джо рассмеялся ещё громче.

   - Япошкам ничто не поможет, когда против них выйдешь ты, - сказал он.

   Теперь рассмеялся Орсон. Он понимал, что Джо шутил. Но, доля истины в его словах была. Сколько пилотов уже погибло, пытаясь отбить Гавайи? Слишком много, в этом Джо не сомневался. Первый набор погиб почти полностью. Если США попытаются ещё раз - нет, когда США попытаются ещё раз, - в бой пойдут такие же новички, как и он сам.

   "Такие же, как я", - подумал про себя Джо.

   Впервые в жизни Кензо Такахаси 4 июля не был праздничным днём. На улице было не так многолюдно по причине субботы. Но петард никто не взрывал. О вечернем запуске фейерверков тоже не объявляли. Никакие адмиралы и генералы не выступали с унылыми речами о стране свободных и родине храбрых.

   Вместо этого "Стар Бюллетин" и "Адвертайзер" вышли с заголовками: "ВЕЛИЧАЙШАЯ ПОБЕДА ЯПОНИИ!" и "ЯПОНИЯ СПАСАЕТ ГАВАЙИ!". Обе газеты вышли более толстыми, чем оккупационные власти позволяли прежде. Японцы хотели растрезвонить об этом как можно громче. Японоязычные издания просто сходили с ума.

   Кензо очень хотелось думать, что все эти вопли - не более чем враньё. Очень хотелось, но не получалось. И дело не в отсутствии американских самолетов в небе Оаху и американских солдат на берегу. Когда японцы сообщали какие-то новости, за ними всегда следовали слухи. Кензо не до конца понимал этот механизм. Он предполагал, что кто-то по-прежнему держал дома коротковолновые станции и слушал новости с материка, хоть это и могло стоить жизни.

   Он мог лишь надеяться, что бой проходил не так успешно для японцев, как они сами сообщали. Он надеялся, но надежд его никто не оправдывал. Наоборот, всё сходилось на том, что заголовки газет говорили правду.

   Его отец никакими сомнениями не терзался. Когда они стояли в очереди за порцией риса, Хиро Такахаси говорил:

   - Видите? Видите? Вот, что бывает, когда Америка нападает на Японию. Уже вторая большая битва и кто победил? Кто победил, а? Япония победила! Вот, кто!

   - Banzai, - тихо сказал Кензо.

   От этого отец только разозлился. Кензо знал, что он разозлится, поэтому и сказал.

   - Это слово нужно произносить со всем почтением! Воодушевленно! - прорычал Хиро. - Это тебе не шутки!

   Кензо и не шутил. Прежде чем он успел сообщить об этом отцу, Хироси ткнул брата кулаком в бок. Кензо посмотрел на Хироси, как Цезарь, возможно, смотрел на Брута. Но тот едва заметно помотал головой. Кензо понял, что брат прав. Если он будет вести себя слишком по-американски, кто-нибудь обязательно на него доложит властям. Отец не станет ничего говорить. Они могли спорить, ругаться, но отец его не предаст. А, вот, какой-нибудь незнакомец, пожелавший заработать немного денег на еду...

   - Спасибо, - по-английски сказал Кензо.

   - Не переживай.

   - Вы там чего опять? - встрял отец. Ему никто не ответил. Он хмыкнул. - Так гордитесь своим английским. И чем этот английский вам помог?

   На это они тоже ничего не ответили. Очередь медленно двигалась вперед. Кензо достал тарелку для риса и овощей. Некоторые жили только за счёт пайка. Кензо очень хотелось прямо сейчас выйти в море. Не только из-за еды, а ещё и потому, что, когда они ловили тунца и макрель, то почти не ругались с отцом. На берегу же все разговоры сводились к политике... и всё связанное с политикой выходило так, как говорил отец.

   Получив свою порцию, он отошел в сторону, чтобы поесть в одиночестве. Когда Хироси пошел было за ним, Кензо от него отмахнулся. Хироси пожал плечами и нашел себе другое место. К облегчению Кензо, отец за ним не последовал.

   Почти все деревья, некогда являвшиеся гордостью ботанического сада, срубили на дрова. Остались только кусты и папоротники. Дергать их и сжигать смысла не было. Парень сел на траву и принялся за еду. Он машинально отправлял в рот рис.

   Вдруг Кензо начал смеяться, хотя поводов для смеха не было. Он всем рассказывал о том, что он - американец. Но, что бы он ни говорил, важно, что он делал. А он сидел на земле и ел рис палочками. Обстоятельства складывались так, что помимо своей воли, Кензо становился японцем.

   Он подумал, что Элси Сандберг с ним бы не согласилась. Но, о чём бы он ни думал, убедить себя было непросто. После того, что случилось в море, она, наверное, снова станет видеть в нём япошку. А не станет она, станут её родители.

   Когда тебе двадцать с небольшим, настроение меняется быстро. Бороться с этими переменами непросто. Кензо доел рис и вымыл чашку. Палочки были сделаны из бамбука. Даже сейчас, недостатка в них не было. Кензо выбросил палочки в мусорку.

   Затем он посмотрел на запад, в сторону Перл Харбора. Нет, сегодня фейерверков не будет. Флот США их больше не устраивает. Вообще всё, что, так или иначе, было связано с Америкой, исчезало. Куда податься японцу, который считал, что имел право называться американцем?

   Куда?

   Минору Гэнда закашлялся под маской. Адмирал Ямамото весело оглядел кают-компанию.

   - Это собрание после боя или сборище в лазарете? - поинтересовался он.

   - Виноват, господин, - сказал Гэнда. Если бы не это собрание, он остался бы в лазарете. По приказу врача, Мицуо Футида лежал на трех стульях. Ему предстояло восстановиться после операции по удалению аппендикса. Командир "Дзуйкаку" капитан Итибеи Ёкокава ходил с перевязанным плечом. Его ранила пуля, выпущенная из пулемета "Уайлдкэта". Ему повезло, что пуля попала в него рикошетом. Прямое попадание .50 калибра могло убить мгновенно. Разумеется, если бы ему повезло по-настоящему, он вообще не был бы ранен.

   - Ввязавшись в эту битву, мы выполнили все поставленные перед нами задачи, - сказал Ямамото. - Американцы дальше не пойдут. На Гавайи они не вторгнутся. Эти острова останутся за нами.

   - Замечательно! - сказал капитан Каку. - Особо хочу отметить экипажи "Сёкаку" и "Дзуйкаку". Какими бы превосходными ни были эти корабли, на воду они спущены