жизнь и чистила каждую субботу, даже если ей не доводилось пускать его в ход. Что-то в манере Глории сжимать топорище заставило сдаться даже госпожу Ноно. В качестве выражения доброй воли Глория отказалась от шлема, но оставила бороду. В правилах поведения ничего не говорилось о том, что девушкам запрещается носить бороду в фут длиной, тем более если она заплетена в косички и увита лентами фирменных цветов школы.

Удивительно, но в этой странной компании Сьюзен чувствовала себя вполне уютно, чем заслужила сдержанное одобрение госпожи Ноно, которая заметила, что Сьюзен — просто душка. Сьюзен была поражена до глубины души, она и представить себе не могла, что кто-то, кроме как в сентиментальных книжках, употребляет слово «душка».

Девушки шли по буковой аллее вдоль игрового поля.

— Не понимаю я этой физкультуры, — сказала Глория, наблюдая за толпой запыхавшихся девушек, что носились взад-вперед по площадке.

— У троллей есть такая игра, — откликнулась Нефрита. — Называется «ааргруха».

— И как в нее играют? — поинтересовалась Сьюзен.

— Ну… у человека отрывают голову и гоняют ее специальными, сделанными из хрусталя башмаками, пока не забьют гол или голова не лопнет. Правда, теперь в нее не играют, — добавила она поспешно.

— Я так и думала, — кивнула Сьюзен.

— Наверное, утерян секрет изготовления башмаков, — заметила Глория.

— Думаю, если бы в нее еще играли, кто-нибудь типа Железной Лили бегал бы вдоль боковой линии и орал: «А ну-ка, схватили голову, бабы!» — сказала Нефрита.

Некоторое время они шли молча.

— Вряд ли она бы так орала, — осторожно произнесла Глория.

— Кстати, — перебила Сьюзен, — вы ничего странного не замечали?

— Ты о чем? — спросила Глория.

— Ну, скажем… крыс, — намекнула Сьюзен.

— Как раз крыс я тут не видела, — ответила Глория. — Хотя искала их повсюду.

— Я имею в виду… странных крыс — пояснила Сьюзен.

Они поравнялись с конюшнями. Как правило, в конюшнях содержались две лошади, которых впрягали в школьную карету, плюс временные постояльцы — те лошади, с которыми девушки, поступившие в школу, наотрез отказывались расставаться.

Есть на свете девушки, которые под угрозой лютой смерти не способны навести порядок в собственной спальне, зато готовы с оружием в руках сражаться за право весь день убирать навоз в какой-нибудь жуткой конюшне. Этого Сьюзен не понимала. Она ничего не имела против лошадей, но совершенно не разбиралась в уздечках, стременах и прочей сбруе. Кроме того, она долго не могла понять, почему лошадей измеряют в ладонях, когда существуют всем понятные дюймы. Впрочем, понаблюдав некоторое время за девушками в бриджах, она сделала вывод, что им просто не под силу справиться с таким сложным прибором, как линейка.

— Хорошо, — сказала она. — А как насчет воронов?

Кто-то дунул ей в ухо.

Она резко обернулась.

В центре двора стояла белая лошадь, смахивающая на плохой спецэффект. Она была слишком яркой. Она вся светилась. Она казалось единственным реальным существом в мире бледных теней. Она была просто гигантской по сравнению с пухлыми лошадками, обычно стоявшими в денниках.

Рядом с ней суетилась пара девушек в бриджах. В них Сьюзен узнала Кассандру Лисс и леди Сару Благост, исключительно похожих друг на друга своей любовью ко всем четвероногим существам, которые кричат «и-го-го», и отвращением ко всему остальному, а также способностью смотреть на окружающий мир зубами и произносить слово «о» так, словно в нем как минимум четыре гласных.

Белая лошадь тихонько заржала и уткнулась мордой в ладонь Сьюзен.

«Ты — Бинки, — подумала она. — Я тебя знаю. Я на тебе каталась. Кажется, ты… ты принадлежишь мне».

— Кста-а-ати, — сказала Сара, — чья эта лошадь?

Сьюзен огляделась.

— Что? Моя? Да… наверное, моя.

— О-о-о-о? Она стоя-а-а-ала в деннике рядом с Буркой. А я и не зна-а-ала, что у тебя есть лошадь. Зна-а-аешь, тебе нужно получить разрешение госпожи Ноно.

— Это подарок, — неуверенно произнесла Сьюзен. — От… кое-кого…

Гиппопотам воспоминаний сонно заворочался в болоте сознания. Она сама не могла понять, почему сказала то, что сказала. Уже много лет она не вспоминала о дедушке. До последней ночи.

«Я помню конюшню, — подумала она. — Такую большую, что даже стен не видно. Как-то раз я каталась на тебе. Кто-то держал меня, чтобы я не упала. Но с такой лошади упасть нельзя. Если она сама того не захочет».

— О-о-о-о. А я и не зна-а-а-ала, что ты ездишь верхом.

— Я… когда-то ездила.

— Зна-а-а-ешь, нужно платить. За то, что держишь ту-у-ут лошадь, — сказала Сара.

Сьюзен ничего не ответила. Почему-то она была уверена, что нужная сумма уже заплачена.

— А у тебя не-е-ет сбруи, — заметила Сара.

Тут Сьюзен не сдержалась.

— А мне она и не нужна.

— О-о-о-о, ездишь без седла, да-а-а? А правишь чем, уша-а-ами?

— Наверное, на сбрую у нее денег не хватило, — вставила Кассандра Лисс. — А ты, гномиха, чего уставилась? Это моя лошадь! Кончай на нее глазеть!

— И ничего я не глазею, — смутилась Глория.

— А то я не вижу, как у тебя слюни текут, — огрызнулась Кассандра.

По булыжникам быстро простучали каблучки, и Сьюзен одним прыжком вскочила на спину лошади.

Она окинула взглядом замерших в изумлении девушек, после чего оглянулась в сторону расположенной сразу за конюшнями тренировочной площадки. Там были установлены препятствия — простые жерди, положенные на бочки.

Лошадь, хотя Сьюзен даже пальцем не шевельнула, вдруг развернулась и рысью проследовала на площадку, направляясь к самому высокому препятствию. Потом возникло ощущение стремительно высвобождающейся энергии, затем — мгновенное ускорение, и препятствие промелькнуло где-то далеко внизу…

Бинки плавно затормозила и остановилась, переступая с копыта на копыто.

Девушки, видимо, лишившись дара речи, молча таращились на Сьюзен.

— А так и должно быть? — наконец спросила Нефрита.

— В чем дело? — удивилась Сьюзен. — Никогда не видели, как прыгает лошадь?

— Видели, — произнесла Глория медленно и осторожно, как будто боялась, что от звука ее голоса вселенная вдруг возьмет да и разлетится на мелкие кусочки. — Но все дело в том, что лошади обычно опускаются на землю.

Сьюзен посмотрела вниз.

Бинки висела в воздухе.

Какой приказ следует отдать, чтобы лошадь снова вошла в контакт с землей? До сих пор в подобных командах общество любителей верховой езды не нуждалось.

Словно уловив мысли девушки, лошадь начала плавно опускаться. На мгновение ее копыта погрузились в землю, словно земная твердь была не более плотной, чем туман, но затем, как будто поразмыслив немного, Бинки наконец определила верный уровень и решила остановиться на нем.

Первой обрела дар речи Сара Благост.

— Мы все расска-а-ажем госпоже Ноно, — пообещала она дрожащим голосом.

Сьюзен была порядком ошеломлена — она, можно сказать, впервые в жизни испытала