«Вы хоккеисты?» – спросила Рут, кивнув на их куртки. «Да!» – выпалил Родри. «А жаль. Хоккеисты меня дико достали», – улыбнувшись, сказала Рут. И с той минуты Родри стал одержим ею.

После этого он приезжал на мопеде из Хеда и курсировал у нее под окнами. Он слышал, что ее родители какие-то религиозные фанатики или вроде того, поэтому звонить в дверь не решался, но катался взад-вперед по улице в надежде, что она дома и увидит его. Однажды она перестала притворяться, будто не замечает его, и прокралась на улицу. Он отвез ее в лес сразу за городской чертой, где они с Зазубами нашли заброшенный сарайчик и устроили в нем эдакий чилаут, чтобы проводить там свободное время. Зазубами читал комиксы, а Родри познакомил Рут с наркотиками, которые она никогда не пробовала. Когда ее вырвало, они с Зазубами ухаживали за ней. «Ничего, ну не зашло тебе, не волнуйся, пройдет», – прошептал Родри и осторожно отвел ее волосы в сторону, чтобы не испачкались. Потом он отвез ее домой, и когда она спрыгнула с мопеда, попытался поцеловать, а когда она не далась, крепко сжал ее запястье, так, что она вскрикнула. «Неприступную из себя строишь, мне это нравится», – сказал он. Она не знала, что ответить, ей было так противно, и голова все еще так кружилась, что она просто пошла домой и легла спать.

Он начал писать ей, иногда по пятьдесят сообщений в день, и она не знала, что делать. Она спросила Беатрис, но Беатрис ответила, что с парнями такое бывает. Ну, озабоченные они. Что тут странного? Ведь он вроде добрый и, возможно, просто не знает, как вести себя с девушками?

Рут колебалась. Как-то раз, дня через два, когда она возвращалась из школы домой, было так холодно, что она решила не идти пешком, а подождать автобуса. На остановке стояло несколько идеальных девочек. Увидев ее, они захихикали. «Классный шмот, это что, у вас, у сектантов, форма такая?» – сказала одна, и остальные громко засмеялись. «Им папаши запрещают одеваться по-другому, чтобы не соблазняли парней, – хотят сами их трахать!» – прошипела другая, и девочки захихикали тише, но истеричнее. Рут, готовая сквозь землю провалиться, одновременно мечтала впечатать их морды в стекло остановки. Вдруг кто-то окликнул ее, и, подняв голову, она увидела Родри. Он сменил мопед на кроссовый мотоцикл. По крайней мере, Рут казалось, что это называется именно так. Родри сказал, что мотик достался ему от брата. «Хочешь со мной на вечеринку в Хед?» – спросил он. Рут посмотрела на идеальных девочек, увидела, как они перепугались, каким опасным он им показался, и просто ради удовольствия увидеть, какие идиотские станут у них лица, запрыгнула на мотоцикл. Родри газанул, и они умчались.

На вечеринку он приглашен не был, но позвали всех хоккеистов из «Хед-Хоккея», а поскольку с ними был Зазубами, никто их появлению не удивился. Это был большой дом кого-то из мажоров, и народу набилось столько и все так надрались, что никому и дела не было до того, кто он такой. Родри подносил Рут выпивку – она и не видела, что он там подмешивал в стаканы. Она почувствовала себя странно. Он шептал ей в ухо, какая она красавица. Что он влюблен в нее. Что хочет, чтобы ей было хорошо. Она не поняла даже, как они оказались в той комнате, и вообще, был ли это все тот же дом и все та же вечеринка. Он начал стаскивать с нее одежду, а она кричала «нет». Кричала, чтобы он не трогал ее. Но музыка грохотала так громко, а он был такой тяжелый. Она потеряла сознание, надолго ли – она не знала, но очнулась уже без одежды. В глазах сверкали вспышки света. Она чувствовала себя чудовищно, но когда попыталась уползти, он схватил ее за глотку и прошипел, что убьет и ее, и брата. Она оцепенела от ужаса. Для нее акт насилия так никогда и не кончился, для него – даже не начался. До конца жизни ему ни разу и в голову не пришло, что он насильник. Он думал, что он герой.

Когда же он наконец выдохнул, застонал и расслабился, она воспользовалась этим, напряглась всем телом, отбрыкнулась и вскочила, но действие наркотиков еще не прошло и она еле стояла на ногах. Шатаясь, она ринулась к двери, пытаясь натянуть трусы и застегнуть блузку. Она слышала за спиной его голос, она не знала, был это смех или что-то другое. Позднее она не могла вспомнить ни как выглядела та комната, ни сколько времени там провела, но она никогда не забудет, что, выбравшись в тесный коридор у лестницы, увидела Зазубами. В его глазах был ужас и стыд. Он слышал ее крик, в этом она не сомневалась, но не посмел ничего сделать. Он оцепенел – так же, как оцепенела она там, внутри, пока Родри делал свое дело.

Рут бросилась бежать. Голова кружилась, сердце стучало, ноги подкашивались. Когда она спустилась вниз, вечеринка еще продолжалась, кто-то свистнул ей вслед, кто-то крикнул: «Прощай, девственность? Как мило! Повторить не хочешь?» Расталкивая локтями пьяных подростков, она выбралась на улицу и только там поняла, что она полураздета, но холод казался ей спасительным. Она онемела. По дороге домой у нее так стучали зубы, что она не могла даже плакать.

* * *

Рут написала в дневнике:

В начальной школе, когда мальчишки бьют нас на переменах и таскают за волосы, девочки обращаются за помощью к взрослым, а те говорят: да вы им просто нравитесь!! Так мы приучаем мальчиков к тому, что у них есть на нас право. Потом мы взрослеем, и тогда они насилуют нас, и если мы не считаем это КОМПЛИМЕНТОМ в свой адрес, то мы просто чокнутые сучки, так? Они бьют и убивают нас, но это просто потому, что мы им нравимся. Что тут непонятного?

На следующей странице было написано:

С тем парнем из Хеда я даже не переспала, но он рассказал всем, что трахнул меня, а значит, я уже шлюха. А шлюху нельзя изнасиловать.

На одной из последних она призналась:

У меня нет ни единого шанса ничего доказать, раз даже родители мне не верят. С какой стати мне поверит полиция? Или кто-то еще? Вы не поверите мне, пока Родри меня не убьет.

А на самой последней дрожащей рукой было выведено:

Вы всегда