Но, оказывается, о работе над «Архипелагом» и о тех взглядах, которые Александр Исаевич высказывал в своем окружении, КГБ знал уже в 1965 г. 20 августа этого года он так информировал ЦК КПСС о А. И. Солженицыне: «Последний, как выяснилось в ходе проверки Теуша, является убежденным врагом нашего строя и идейным противником марксизма-ленинизма. Занимаясь изготовлением антисоветских рукописей, он вынашивает намерение публиковать их в дальнейшем за границей или же распространять на территории Советского Союза нелегальным путем» (10).

О том, насколько органы госбезопасности были осведомлены о взглядах и литературной деятельности подпольного писателя, свидетельствует «Меморандум по оперативным материалам о настроениях писателя А. Солженицына» от 2 октября 1965 г. Документ основан на записи прослушивавшихся разговоров и заслуживает того, чтобы привести его почти полностью. Прежде всего КГБ обращал внимание на высказывания А. И. Солженицына о В. И. Ленине:

«…Я говорил вам о книге ФИШЕРА?… «Жизнь ЛЕНИНА»… У меня уже давно было совсем не восторженное мнение о ЛЕНИНЕ в период революции. Я вынужден был два месяца читать ее, каждый день по 5 часов… я сэкономил на этом несколько лет, потому что я собирался сталкивать ленинские цитаты одну с другой… Теперь ничего не надо, все сделано. По любому вопросу он дает: ЛЕНИН — вот, ЛЕНИН — вот. Это просто змея, это просто беспринципнейший человек. Если он буквально может вам сказать, что он за вас, а вы пойдете к двери — он вам выстрелит в спину… Слушайте, прямо волосы дыбом становятся, когда читаешь… А вообще ЛЕНИН с момента переворота просто переродился, стал другим человеком… Он оппортунист… То есть он хватает возможность. Он как орел видит мышь в поле. Он гениальный человек. Он сразу видит возможности. Он видит возможности победы или разгрома врага и все, дальше он уже не интересуется, соответствует ли это теории, стоит ли это на нравственном уровне… Там потрясающие вещи… О том, что Советская власть прекратила свое существование 6 июля 1918 г… Власть Советов кончилась… Стала диктатура этой партии…

Говоря о Советском правительстве, СОЛЖЕНИЦЫН заявил: «…Это правительство без возможностей. У них просто нет приводов ни к идеологии, ни к массе, ни к экономике, ни к внешней политике, ни к мировому коммунистическому движению, ни к чему. Рычаги всех приводов обломались, не работают… Честное слово, у меня такое впечатление. Паралитики» (11).

А вот высказывания А. И. Солженицына по национальному вопросу: «…Меня поражает, что либеральные русские люди не понимают, что надо расставаться с республиками, не понимают, что надо смотреть сознательно», — и далее: «Либеральные люди. Я им говорю, что Украина — все, должно отойти. — «Нет, нет». «Ну, Украина — спорный вопрос. О правобережной, безусловно, разговаривать даже не о чем, пусть идет. А в левобережной по областям надо делать плебисцит и разделить по количеству населения. Но какой разговор — Закавказье, Прибалтика! В первый же день хотите — кто куда хочет, ради бога! Только решите вопрос по финансовым расчетам. Что нам предстоит? Это будет ужас, если начнется развал у нас на Западе, да еще совместно с центральным! Я вообще не знаю, что будет. Полный развал. Интересно, что армяне, как и грузины… Это республика, которая подвергается такому жестокому контролю, как и многие другие. Допустим, как Прибалтика или Украина. А вместе с тем она достаточно самобытна и может избрать полурумынский путь. У армян есть течение, желание освободиться как у румын» (12).

Далее в «Меморандуме» были приведены слова А. И. Солженицына о возможности публикации его произведений на Западе: «…Значит, «Энкаунтер» — английский журнал напечатал мои «Эссе» на почетном месте… могут меня спросить, мои ли «Эссе»? Я отвечаю незначащей фразой: «Я в «Новый мир» печатать обычно отдаю»… Я решил не признавать полностью своего авторства «Эссе»… Я скажу: «Действительно я написал некоторые стихотворения в прозе. Сдал их в «Новый мир»… Там вы можете их найти. А остальные?

Да мало ли что ходит?» А те, от которых я отказываюсь — рязанские…». Ловка подделка; может быть провокация; может быть, искреннее подражание. Я не знаю». И все. И если меня все же потом прижмут…, я скажу: «…Что я гимназист? Почему я должен отвечать?» «…теперь я буду иметь косвенную информацию о том, какие планы созданы, где это будет храниться, кто будет этим заведовать, в каком случае это будет пускаться. Я дал им разработанное завещание. Я собираюсь всем, им, нанести первый удар, чтобы «Шарашка» была напечатана в том виде, в каком она лежит. Но это не скоро… там вся поэма, там все стихи, пьесы… В случае моей смерти печатайте мгновенно, все сразу. С начала моего ареста начинаете выдавать с периодом в три месяца по одной вещи… В случае сильной разнузданной газетной травли тоже, но реже — через полгода, через год» (13).

Объясняя, почему он придерживается выжидательной тактики и не желает идти на обострение отношений с властью, А. И. Солженицын заявлял: «…Я сейчас пока должен выиграть время, чтобы написать «Архипелаг»… Я сейчас бешено пишу, запоем, решил сейчас пожертвовать всем остальным… Я обрушу целую лавину… Я ведь назначил время, примерно от 72 до 75 года. Наступит время, я дам одновременный и страшный залп» (14).

Когда ему был задан вопрос: «А если ход событий пойдет гораздо быстрее?» — СОЛЖЕНИЦЫН ответил: «Слава Богу, раньше, так раньше… Я пущу здесь по рукам все и там опубликую (смеется). Что будет, не знаю. Сам, наверное, буду сидеть в Бастилии. Но не унываю» (15).

«О своей новой работе СОЛЖЕНИЦЫН говорит: «…Я такую вещь дал сейчас, что мне «Шарашка» кажется ерундой… Я чувствую, что скоро придет время, когда захотят услышать про Октябрьскую революцию, когда нужно будет объяснить. И вот это объяснение, я чувствую, что смогу дать художественно. И я должен его дать. Это сейчас моя главная задача… Вещь убийственная будет… «Архипелаг». Это такая убойная вещь» (16).

«На вопрос: «Это что, художественная вещь?» — СОЛЖЕНИЦЫН ответил: «Я определяю так: опыт художественного исследования… Думаю, что к будущему лету я закончу «Архипелаг» (17).

Таким образом, по крайней мере, с лета 1965 г. госбезопасность имела точное представление не только о тех взглядах, которые А. И. Солженицын высказывал в своем ближайшем окружении, но и о том, над чем он трудился и как планировал свою будущую жизнь. Поэтому версия, будто бы КГБ проспал его подпольную деятельность, а когда хватился, было уже поздно, не выдерживает никакой критики.

Как они с ним боролись?

Самое первое, самое простое и, наверное, самое распространенное, что делали органы государственной безопасности, чтобы