– До свидания, дорогая сестра. Не могу передать словами, как мы все были счастливы снова повидаться с тобой, – сказала Мириам, они обе стояли возле трапа, который скоро опять надолго разлучит их. – Обещай снова приехать к нам… Как только сможешь…

– Ты же знаешь, как мне хотелось бы этого. Но на все воля Божья, – ответила Китти, вздохнув. – До свидания, моя дорогая. И спасибо тебе за все.

Последний взмах рукой, и Мириам спускается по сходням на пристань.

Вокруг Китти толкутся толпы других родственников, с грустью провожающие своих близких в Австралию. Хотя за минувшие сорок лет Китти много раз навещала родных в Европе, всякий раз в момент отплытия домой ее до глубины души трогала та неподдельная боль, с которой люди прощались, разлучаясь со своими любимыми на долгое время.

Море слез, в котором недолго и утонуть, подумала Китти, услышав, как заработали корабельные двигатели и прозвучал последний гонг, призвавший всех провожающих немедленно покинуть судно. В толпе невольно привлекла внимание небольшая группа людей, на лицах которых читалось нескрываемое отчаяние: безутешно рыдающая женщина, прижимающая к груди маленького ребенка, исхудалый седовласый мужчина с запавшими щеками. В его глазах застыл откровенный ужас, когда трап начали поднимать на борт парохода.

– Ну, где же она? – встревоженно воскликнул мужчина. – Ведь договорились же, что встречаемся на борту парохода! Простите, мадам, – обратился он к Китти. – Вы случайно не видели, в самые последние минуты по трапу на борт не поднималась светловолосая женщина?

– Не могу ничего сказать, – чистосердечно призналась Китти. – Здесь столько народа толклось, кто-то уходил, кто-то приходил. Трудно было разглядеть и понять, кто провожает, а кто уезжает. Но, думаю, ваша пропажа уже где-то на борту судна.

Прозвучал второй гонг, и пароход медленно отвалил от дока. Мужчина глянул за борт с таким отчаянием, словно собрался броситься в воду.

– О боже! Где же ты, где? – крикнул он во весь голос, стараясь перекричать ветер. Но голос тут же утонул в реве работающих моторов и надрывных воплях чаек.

«Вот и еще одна жертва несчастной любви», – подумала Китти, глянув, как мужчина, пошатываясь, побрел от нее в сторону. Похож на молодого солдата, правда поседевшего до поры. И глаза запавшие… Сколько таких парней она перевидала за минувший год, пока жила в Англии. Тех, кто уцелел, проведя почти шесть лет на фронте, называли «счастливчиками». Ведь они же вернулись домой живыми. Но однажды ей пришлось сидеть за ужином рядом с одним армейским капитаном, который жестко высмеял весь этот розовый оптимизм. Он порассказал ей, каково это было на войне, без смеха и всяких там шуточек. Напускное веселье – это ведь всего лишь фасад, за которым скрываются израненные души мужчин, прошедших войну. Им уже никогда не стать прежними. Как и тем, кого они когда-то любили и кого оставили в свое время, уходя на фронт.

Китти слегка поежилась от свежего бриза, обдувающего палубу со всех сторон, а пароход между тем уже вышел из порта Тилбери и проследовал далее по дельте Темзы. Китти спустилась с палубы вниз, прошла по коридору, неслышно ступая по толстой мягкой ковровой дорожке, вошла к себе в каюту. Там уже суетился стюард, накрывая в гостиной стол к чаю.

– Добрый день, мэм. Меня зовут Джеймс Макдовелл. Я буду обслуживать вас на протяжении всего плавания. Я подумал, что вы, возможно, захотите перекусить чего-нибудь. Вот только я пока еще не знаю ваших предпочтений.

– Спасибо, Джеймс, – поблагодарила его Китти. Мягкий тембр голоса молодого человека приятно успокаивал. – Вы уже бывали в Австралии?

– Я? Нет, никогда. Для меня это плавание – самое настоящее приключение. Разве не так? Я до недавнего времени был лакеем в доме одного состоятельного джентльмена в Хэмпшире. К сожалению, он умер. А после войны, знаете ли, спрос на лакеев заметно упал. Люди уже потихоньку привыкают обходиться без них. Вот я и подумал: попытаю-ка счастья в Австралии. А вы там бывали ранее?

– Австралия – это мой родной дом. Я там прожила уже больше сорока лет.

– Тогда мне нужно будет обязательно воспользоваться вашими обширными познаниями. Надеюсь, вы посоветуете мне что-нибудь дельное, чем там можно заняться. Ведь Австралию недаром называют страной неограниченных возможностей.

«И страной разбитых иллюзий», – подумала Китти, но заставила себя улыбнуться и ответить утвердительно.

– Да, так оно и есть.

– Что ж, оставляю вас, мэм, наедине с чаем. Ваши вещи я распаковал. Но только скажите мне, что именно вы сегодня желаете надеть к ужину. Вас пригласили на ужин в каюту капитана. Я вернусь в шесть, чтобы приготовить вам ванну. Пожалуйста, нажмите вот на эту кнопку, если я вам понадоблюсь раньше шести.

– Спасибо, Джеймс, – ответила Китти, провожая взглядом стюарда, закрывшего за собой дверь. Его мужественные черты лица и голубые глаза сразу же напомнили ей Чарли.

Десять лет тому назад, когда в Европе началась эта ужасная война, Чарли безвылазно торчал в Бруме. Работал напрямую с командованием военно-морского флота Австралии, приспосабливая реквизированные люггеры под транспортные суда, на которых можно было доставлять солдат в Африку и Европу. Вскоре после того как все японцы, входившие в состав команд на их судах, были интернированы, а люггеры перестали выходить в море на промысел, Чарли написал матери, что их город медленно и тихо умирает.

«Но, слава богу, Чарли в Бруме находится в полной безопасности», – думала она тогда. Сама Китти уже давно перебралась на постоянное место жительства в Аделаиду, поселилась в их фамильном доме Алиса-Холл, не желая мешать сыну и его жене Элизе. Пусть не думают, что она будет следовать за ними тенью, проверяя каждый шаг в бизнесе или в домашнем хозяйстве.