Менике уставился на нее долгим немигающим взглядом.

– А я полагал, что тебе больше нравится танцевать одной. Или нет?

– Нравится, ты прав. Но когда я в последний раз выступала вместе с Триана в Буэнос-Айресе, мне показалось это очень впечатляющим. Дуэт – это ведь больше, чем соло. К тому же он уже знаменитость в Америке.

– Лусия, пожалуйста, скажи мне правду. Мы ведь проделываем весь этот долгий путь до Нью-Йорка вовсе не за тем, чтобы увести у Аргентиниты ее партнера?

– Конечно нет! Но я могу многому научиться у Триана. Он ведь гений.

– Даже так? – Менике подошел к Лусии и, встав у нее за спиной, посмотрел на ее отражение в зеркале. – И это говорит мне женщина, которая все эти годы не переставала утверждать, что каждый танец приходит к ней, как вдохновение, как порыв души.

– Не забывай, я ведь стала старше, однако по-прежнему хочу совершенствоваться в своем искусстве. Если Триана сможет научить меня чему-то такому, что сделало Аргентиниту столь знаменитой в Америке, то почему бы мне и не прислушаться к его советам? Времена ведь меняются. Сегодня уже мало просто отплясывать на сцене в сопровождении оркестра. Публике подавай шоу! Зрелищные представления и все такое…

– Но разве не этим мы занимались все те годы, пока гастролировали по Южной Америке? – устало откликнулся Менике. – Однако я уже изрядно проголодался. Ты готова? Или я пойду в столовую один?

Лусия застегнула бриллиантовый браслет на запястье и с готовностью протянула руку Менике.

– Я готова! И тоже умираю, хочу сардин.

* * *

Спустя два дня труппа Альбейсин прибыла в Нью-Йорк. Еще никогда Менике не видел Лусию в таком приподнятом состоянии. Она с восторгом разглядывала высоченные небоскребы, верхние этажи которых терялись среди облаков. Когда они приблизились к небольшому острову в устье широкой реки, то увидели главный символ Америки – статую Свободы: женщина, облаченная в античную тогу, успевшую уже покрыться от времени и сырости зеленью, держит в руке факел свободы.

Когда они наконец прибыли в Эллис-Айленд, конечный пункт их плавания, то Лусия, спускаясь по трапу на берег, приготовилась к тому, что ее будут встречать толпы поклонников. Однако вместо фанатов их встретили служащие миграционного ведомства, которые пригласили всех членов труппы проследовать за ними в помещение, чтобы заполнить необходимые бланки.

– Я не умею писать! И моя мама тоже не умеет! И мой отец… – затараторила Лусия на испанском, бросая возмущенные взгляды на чиновников. – Или вы не знаете, кто я?

– Нет, мэм, мы не знаем, кто вы, – отозвался кто-то из служащих после того, как Менике неохотно перевел для них слова Лусии на английский язык. – Все, что нам известно, так это то, что вы испанская иммигрантка. А потому вам надлежит заполнить все необходимые бумаги, прежде чем вы сможете вступить на территорию Соединенных Штатов Америки.

Несмотря на бурные протесты Лусии, всем им в категорической форме было отказано во въезде. Последовали переговоры с Солом Юроком: тот посоветовал сделать некоторую паузу и отплыть в Гавану. Еще один долгий морской переход, во время которого Менике и другие члены труппы, кто умел читать и писать, обучали Лусию и остальных своих товарищей грамоте. Теперь они хотя бы научились выводить свое имя и расписываться на всяких бланках.

Когда спустя двадцать дней они снова прибыли в Нью-Йорк, Менике был несказанно счастлив уже хотя бы тому, что ступил наконец на твердую сушу.

На сей раз все формальности в Эллис-Айленд были осуществлены без каких-либо проволочек, и труппа в полном составе направилась на Манхэттен, вначале на пароме, потом загрузились в несколько желто-черных машин такси. По дороге Менике восхищенно разглядывал громады небоскребов, сверкающих сотнями окон на неярком зимнем солнце. Выйдя из машины, он выдохнул и увидел, как тут же его дыхание превратилось на морозе в тонкую струйку пара. Он постарался скрыть свое удрученное состояние от Лусии, которая в отличие от него пребывала в самом приподнятом настроении, восхищенно разглядывая огромные витрины, заставленные манекенами, демонстрирующими роскошные меха и бриллианты.

Они остановились в отеле «Вальдорф Астория», где Сол Юрок забронировал номера для всех членов труппы. В вестибюле на стойке администратора Лусия поставила какую-то неразборчивую закорючку, расписавшись в регистрационной книге. Остальные артисты во главе с отцом составляли ее свиту. Служащие отеля и другие постояльцы гостиницы с некоторой оторопью поглядывали издалека на шумную толпу цыган, весело болтающих о чем-то между собой.

Дежурный администратор вручил Лусии ключи от ее номера, и она величественной походкой истинной королевы проследовала к лифту.

Когда мальчишка-лифтер нажал на кнопку нужного этажа, Лусия вдруг развернулась лицом к вестибюлю.

– Hola, Нью-Йорк! Скоро все в этом городе будут знать мое имя!

* * *

– Итак, ваш американский дебют состоится в «Бичкомбер»! – объявил ей Антонио Триана.

– А что это такое? – Лусия с нескрываемым подозрением глянула на стройного темноглазого мужчину, сидевшего у нее в номере. Безукоризненный покрой пиджака и брюк сразу же выдавал руку очень дорогого мастера.

– Это клуб, очень рафинированный клуб, который часто посещают всякие голливудские звезды. Я там тоже выступал в паре с Аргентинитой, – пояснил Триана.

– Но это точно не какая-то там забегаловка в порту?

– Уверяю вас, сеньорита Альбейсин, ничего подобного! Достаточно сказать, что билеты на ваше первое выступление продаются по двадцать долларов! А сейчас я должен покинуть вас, но уже с завтрашнего дня мы приступаем к репетициям. Ровно в девять утра.

Лусия глянула на него в полном смятении.

– Сеньор Триана, мы никогда не просыпаемся раньше полудня!

– Но вы сейчас в Нью-Йорке, сеньорита Альбейсин. А здесь правила совсем другие. Итак, завтра я жду вас и остальных членов вашей труппы в фойе ровно в девять и сразу же веду вас в репетиционную комнату. – Отвесив элегантный поклон, Антонио вышел из номера.

– Девять утра? – Лусия повернулась к Менике. – С ума можно сойти! Это же еще ночь!

– Но мы должны делать так, как он велел. Он ведь знает здешние правила, Лусия.

– Конечно, ты прав, – вздохнула она в ответ. – Но ничего! Зато сегодня вечером мы устроим себе праздник! Будем пить вино и веселиться!

* * *

– Вы готовы к нью-йоркскому дебюту? – прошептал Антонио Триана на ухо Лусии, когда две недели спустя они стояли в кулисах в ожидании своего выхода. Сквозь щелочку она видела разноцветные огни, скользящие по залу, слышала шумную разноголосицу посетителей, заполнивших до отказа зал элитарного ночного клуба, который простирался перед ними. Ночная жизнь в клубе «Бичкомбер» била ключом. По дороге к дверям, ведущим на сцену, Лусия, к своему удовольствию, смогла убедиться, что у входа в клуб толпится огромное количество людей, жаждущих попасть внутрь.