Шрифт:
Закладка:
– Да. Как ты догадываешься, она на седьмом небе от счастья. Шлет тебе наилучшие свои пожелания.
– Скажи ей, что в самом скором времени я привезу Бэра в Атлантис, чтобы она смогла увидеть малыша своими глазами.
– Обязательно скажу. А сейчас, пожалуй, мне надо вернуться к себе и разбудить Пепе.
– Хорошо, ступай. А я тем временем прилягу и немного отдохну, пока маленький спит.
– Попозже я зайду с тобой попрощаться, моя дорогая Алли.
Я вернулась в отель и постучала в комнату Пепе.
– Который час? – сонным голосом поинтересовался у меня Пепе, открывая дверь. Судя по всему, он только что проснулся. При виде моей физиономии он тотчас же заключил меня в свои объятия. – Все в порядке, querida. Уже бегу к себе. Надо же приготовить вам с Ангелиной завтрак. Да и самому не мешало бы что-то перекусить…
Пепе торопливо оделся, и мы с ним снова направились к голубым дверям его пещеры. Там он усадил меня в маленьком палисаднике, а сам занялся готовкой на кухне. И вскоре вернулся в сопровождении Ангелины, неся перед собой поднос с теплым хлебом и свежезаваренным кофе.
– Итак, ты возвращаешься домой, – обронила Ангелина.
Я кивнула в знак согласия.
– Да, улетаю уже через несколько часов. Но я вскоре вернусь, как только мне позволят, – поспешно пообещала я. – Мне еще нужно так многому научиться у вас…
– Si, и мы тебя обязательно дождемся, милая. Несмотря на то что Пепе старый и толстый… Зато я еще здоровая, как вол. – Ангелина весело подмигнула мне.
– Я хотела остаться с вами, но Алли и Чарли считают, что будет лучше, если я сейчас вернусь к себе в Женеву…
– Что ж, иногда стоит доверять мнению других, особенно тех, кто желает тебе только добра. Они полагают, что так тебе будет лучше. Кстати, и им тоже! – хохотнула в ответ Ангелина. – Не мешай заботиться о себе тем людям, которые тебя действительно любят. Поняла?
– Думаю, да. Но мне и правда не хочется уезжать от вас.
– Знаю. Ведь это место навеки запечатлено в твоем сердце. Но мы всегда будем рады видеть тебя здесь, в любое время, когда захочешь.
– Спасибо. – Я медленно жевала вкуснейший хлеб, стараясь запечатлеть в своей памяти все драгоценные мгновения этой моей прощальной трапезы с вновь обретенной семьей. Набравшись храбрости, я наконец решилась спросить у них о том, разговор о чем они наверняка специально откладывали на потом все то время, что я провела в Гранаде. Думаю, откладывали сознательно, не желая ворошить печальные страницы истории нашей семьи. – Но прежде, чем я уеду, – начала я, осторожно подбирая слова, – не могли бы вы… пожалуйста, расскажите мне о моей матери и о моем отце. У меня так много вопросов, и я не могу уехать отсюда, не узнав…
– Да, Эризо. Конечно, мы должны рассказать тебе все, – перебила меня Ангелина и тяжело вздохнула. – Несчастливая история, очень несчастливая. Наверное, мы тоже проявили эгоизм, не став посвящать тебя во все ее подробности. Но мы с Пепе и сами не любим вспоминать все то, что тогда случилось…
Пепе взял Ангелину за руку, и какое-то время мы все трое сидели молча. Наконец Пепе собрался с силами и устремил взгляд своих карих глаз на меня.
– Что ж, тогда я, пожалуй, начну первым, потому что я там был. Это случилось в 1944 году. В мире еще бушевала война, Лусия на тот момент находилась в Южной Америке и была в зените своей славы…
Мендоса, Аргентина
Сентябрь 1944 года
Платье фламенко со шлейфом
(bata de cola)
Концертное платье с длинной, широкой и пышной юбкой, требующей особого мастерства от танцовщицы, чтобы манипулировать этой юбкой.
Менике вышел на террасу, залитую ярким сентябрьским солнцем. Оперся о балюстраду, глянул вниз, на виноградники, раскинувшиеся в долине, потом перевел глаза вверх, туда, где белели заснеженные вершины Анд. Еще никогда в своей жизни он не вдыхал такой чистый воздух, не наслаждался таким мягким солнцем, которое нежно ласкало кожу, не испепеляя ее даже на такой высоте. Нет, определенно, это место ему очень нравится.
Стыдно признаваться самому себе, но недавняя неприятность, случившаяся с Лусией, обернулась для него истинным благом. Их труппа провела несколько лет в бесконечных гастролях по всей Южной Америке. Тур завершился выступлением в переполненном театре Буэнос-Айреса. И вот, выполняя особо зажигательную farruca, Лусия так энергично топнула ножкой, что треснули даже половицы на сцене.
А в результате Лусия сильно растянула лодыжку, и доктор самым серьезным образом предупредил ее, что она не сможет больше выступать на сцене, если не побережет свою ногу и не даст ей достаточно времени для полного восстановления. Короче, Лусию буквально силой вынудили сделать перерыв в гастролях и дать себе отдых хотя бы на один сезон. Остальную часть труппы распустили, и артисты разъехались кто куда, по всей Аргентине и Чили с собственными выступлениями.
Впервые за долгие годы совместной жизни с Лусией Менике получил ее полностью в свое распоряжение, и это было действительно чудесное во всех отношениях время.
Вполне возможно, сделали свое доброе дело обезболивающие препараты, которые прописали Лусии врачи, или причиной тому был страшный стресс, которому она подвергала свое тело все эти годы, но как бы то ни было, а молодую женщину было просто не узнать. Еще никогда Менике не видел ее такой спокойной и уравновешенной. Пожалуй, он был даже готов жениться на ней хоть завтра, если бы только был уверен, что их идиллия продлится вечно.
– Телеграмма, сеньор.
На террасе появилась служанка по имени Рената и вручила ему телеграмму.
– Gracias.
Телеграмма была адресована Лусии, которая мирно дремала в своем кресле-качалке, нежась на солнышке. Он вскрыл телеграмму, все равно ведь она попросила бы его прочитать ей текст.
Текст был на английском. Менике присел к столу и стал разбираться, о чем речь.
ВСЕ УСЛОВИЯ ПРИНЯТЫ ТОЧКА ЗАРЕЗЕРВИРОВАНЫ БИЛЕТЫ НА РЕЙС ИЗ БУЭНОС-АЙРИСА В НЬЮ-ЙОРК НА 11 СЕНТЯБРЯ ТОЧКА С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДУ ВСТРЕЧИ СО ВСЕМИ ВАМИ ЗДЕСЬ ТОЧКА СОЛ
– Проклятье! – негромко выругался Менике, чувствуя, как в нем закипает злость. Он поднялся из-за стола и направился к Лусии.
– Тебе телеграмма! – крикнул он нарочито громко, видя, как она даже вздрогнула от неожиданности и тут же проснулась. Он швырнул ей телеграмму. Легкий ветерок подхватил бумажку и понес ее по террасе, выложенной плиткой.
– Правда? – Лусия моментально села и подняла телеграмму с пола. Увидев, что она на английском, протянула ее Менике, но тот не взял. – А что в ней?
