Шрифт:
Закладка:
– Что происходит?
– Хотите ли Вы знать правду? – прищурилась Лурдес, и на сей раз я посмотрела на неё.
– Какую правду?
– А Вы умны, – продемонстрировала проницательность она, но из её уст это не прозвучало комплиментом. – Знаете, что у всех своя правда и что общей правды не существует. Естественно я говорю о своей правде. Обо всей без остатка, до последней крупицы. Обещаю, что в конце моего рассказа Вы поймёте, почему я выбрала именно Вас для своего рассказа. Итак, приступим, – сложив руки на коленях и поджав губы, выдала она. Эта женщина вовсе не интересовалась моим желанием или нежеланием слушать её, она констатировала факт: она выбрала меня для своего рассказа и я выслушаю всё, что бы она не пожелала рассказать. В моей же грудной клетке к этому моменту окончательно сформировалось ощущение, которое наверняка испытывает угодившая в ловушку мышка – бежать некуда, но бежать отчаянно хочется. Лурдес же продолжала говорить совершенно невозмутимым тоном, как будто начитывала свои воспоминания её личному мемуаристу. – Сейчас все думают, будто я родом из Канады, в которой прожила бóльшую половину своей жизни, но канадец мой муж – не я. Я же родилась здесь, в США, в Мэне, в достаточно большой деревне под названием Вирлпул, находящейся в десяти милях от Куает Вирлпул. Знаю, по мне сейчас не скажешь, но я происхожу из бедной семьи, бедность которой граничила с настоящей нищетой. Мой отец умер в пьяной драке ещё до того, как я вошла в возраст, в котором могла бы хоть что-то о нём запомнить, зато у меня осталась мать. Откровенно говоря, она была странной женщиной. Вместо того, чтобы предпринимать попытки выбраться из дня сурка, она всю свою жизнь плыла по течению, при этом приговаривая мантру о том, что всё предопределено заранее: кому-то суждено побираться, а кто-то рождается с золотой ложкой во рту, и от этой определённости якобы никуда человеку не деться. Сколько себя помню, я всегда с ней была не согласна, особенно в вопросе предопределённости. Сейчас я считаю, что именно моё несогласие привело меня туда, где я нахожусь сейчас. Как Вам моё кольцо? – совершенно неожиданно она продемонстрировала мне роскошное кольцо, красующееся на её указательном пальце. – Подарок моего сына Байрона. Белое золото, камень в два карата. Его отец в своё время дарил мне бриллианты побольше, – разочарованно поджала губы женщина. – Что скрывать, сын меня балует не так, как в молодости меня баловал его отец, и всё же… – она на секунду задумалась, а я окончательно была выбита из колеи. Я не понимала, к чему это всё: её бедное детство, её богатая зрелость. Зачем она рассказывает мне это? Но, видимо, она преследовала определённую цель, потому как продолжила свой монолог весьма уверенно. – Нам с матерью жилось несладко. Работая официанткой в деревенской забегаловке она зарабатывала гроши, но однажды ей повезло – она приглянулась состоятельному и уважаемому в деревне человеку, и стала его любовницей. Этот мужчина в те времена был ещё только местным шерифом, но уже тогда было ясно, что это лишь вопрос времени и рано или поздно, но он прыгнет выше по карьерной лестнице. Шерифу было пятьдесят лет, моей матери всего тридцать шесть, так что неудивительно, что он положил глаз на мою мать. В то время у него были проблемы в браке: у его жены был тяжёлый период, связанный с климаксом, а ему хотелось физической близости с женщиной, моя же мать давно ни с кем не встречалась, так что, можно сказать, что в какой-то момент их потребности пересеклись и совпали, как элементы огромного, абстрактного пазла. Как только у матери завертелся этот роман, мы сразу стали лучше питаться и даже одеваться, потому как шериф оказался щедрым мужчиной. Так я впервые поняла, что от выбранного женщиной мужчины зависит едва ли не всё её будущее, – серьёзно сдвинула брови Лурдес, как могла бы их сдвинуть учительница, рассказывающая первокласснице принцип работы прописной истины. – Шериф жил в соседнем городе, так что его жена не догадывалась о его романе на стороне, зато о его походах налево практически сразу узнал его сын. Шериф был не очень красивым человеком, его обаяние было в рабстве у его умения виртуозно владеть словами, зато его сын, внешностью пошедший в мать, был настоящим красавцем: высокий, статный, с красивыми ровными зубами и спортивным телосложением. Как только я увидела его, я сразу же решила, что потеряю с ним девственность, хотя между нами и была внушительная разница в возрасте: мне было всего лишь шестнадцать, а ему на тот момент уже было целых тридцать лет. Сын шерифа часто заезжал к нам, чтобы передать презенты от своего отца: продукты или какие-нибудь бытовые мелочи. Он не был близок со своей матерью, а потому хранил тайну своего отца и не видел проблемы в том, чтобы по его просьбе привозить нам некоторую провизию, потому как свободного времени у этого парня было предостаточно. К своим тридцати годам этот красавчик не обзавёлся семьёй, что отнюдь неудивительно, потому как он не был образцом благоразумия: колледж он так и не окончил, вылетев с последнего курса, и теперь, в отличие от своих ровесников, успевших и определиться с работой, и создать семьи, он перебивался мелкими подработками и жил на родительской даче. Он называл подобный образ жизни “свободным полётом” и мне до сих пор кажется подобное мужское отношение к жизни очень романтичным, – сказав это, Лурдес тяжело вздохнула. На протяжении своего монолога она лишь пару раз скользнула по мне взглядом, но всё её внимание было сосредоточено на деревьях, стоящих за окном. Пока я следила за тайным языком её жестов, она уверенно продолжала. – Сначала я решила, что его будет сложно соблазнить: красивый и сильный тридцатилетний мужчина едва ли обратит внимание на шестнадцатилетнюю девчонку, однако к шестнадцати годам я успела сформироваться в весьма привлекательную девушку с красивыми золотистыми волосами и грудью третьего размера. От той девушки сейчас во мне не осталось ни волос, ни груди, и это
