– Мамуль, так надо, понимаешь? Мы будем тебя навещать…

– Чаще, чем сейчас?

– Что?

– Будете навещать меня чаще, чем сейчас? – я с вызовом посмотрела прямо в глаза сына. – Ведь сейчас вы меня совсем не навещаете. Когда ты в последний раз переступал порог моей квартиры? На похоронах отца?

– Не будь такой жестокой, ты ведь не такая…

– Нет, я не такая. Ты такой. Вы все такие.

– Мама, не усложняй, нам и так психологически очень сильно тяжело.

Вот оно: я одна должна позаботиться о том, чтобы им всем не было тяжело, чтобы они все не испытывали дискомфорт. То, что испытываю я, снова неважно… Почему?

Словно желая ответить на так и не сорвавшийся с моих уст вопрос, Джерри выдал совсем уж глупое:

– Я не могу тебя взять из-за Лауры, она ведь ещё совсем младенец. Ты ведь знаешь, как тяжело приходится с маленькими детьми…

– Прекрасно знаю, ведь именно я воспитала тебя, твоего брата и твою сестру – не отдала вас в детский дом, пусть бы он и назывался “Домом Счастья”!

Я вырвалась из машины родного сына, словно раненая птица из ржавой клетки… Я никого не просила забирать меня к себе! Более того, мне не нужно их внимание, если оно такое! Да, мне восемьдесят лет, но я дееспособна! Я целое десятилетие прожила в кромешном одиночестве, я привыкла, я со всем справилась, я потеряла всех и при этом выжила!.. Я выжила и всё ещё жива, и хочу дожить остаток своей жизни дыша полной грудью! Не хочу умереть на койке дома престарелых! Не хочу зачахнуть – я хочу уйти!..

Я передумала! Мне больше совсем не нужно ничьё внимание… Меня вполне устраивает тишина стен моего дома! Просто… Просто не отбирайте у меня мой дом! Оставьте меня! Забудьте обо мне! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… Забудьте обо мне… Умоляю.

Глава 8

С утра я рассматривала корешки книг своей библиотеки. Стеллаж на всю стену в гостиной оформил для меня Геральт, но и стеллажа не хватило: пришлось заполнять книгами пуфы, из-за чего те стали неподъемными; выстраивать из них башни на цветочных треногах; украшать ими подоконники. Я с малых лет любила читать. Именно чтение стало моим оазисом в незапланированном многодетном материнстве: лишившись возможности посвящать себя краскам и холстам, я залечивала свою тоску Диккенсом, Оруэллом, Шекспиром, Толстым, сёстрами Бронте, Гомером, Митчелл, Байроном и современными авторами, безусловно, тоже. Список моих любимых книг бесконечен. Кому теперь достанется моя замечательная библиотека? Кому она вообще может понадобиться? Хотя бы одна из сотен этих замечательных книг. Сейчас большинство людей предпочитает читать электронные книги или не читать вовсе… Плачевно.

Именно библиотека натолкнула меня на мысль о необходимости составить завещание. Но на кого? Кому оставить всё своё самое ценное и одновременно то, что наверняка сочтут самым бесполезным наследством из всех возможных? Вопрос терзал, поэтому я решила ненадолго отложить его в ящик.

Погладив посеребренный корешок любимой книги современной писательницы, я скользнула пальцем по краю книжной полки и удовлетворённо не нашла на своей сухой коже остатков пыли. Я – ухоженная бабушка, за которой совсем не нужно убираться, чистить и драить, потому что всё это делаю я сама, и причём делаю с большим удовольствием. У меня порядок во всём. Порядок – привычка многодетной матери, впоследствии ставшей многодетной бабушкой. Поддержание чистоты в своём пространстве – это образ жизни. Вот таким вот образом я и живу: старая кухня сияет блеском, полы во всех комнатах выметены и вымыты, в ванной комнате пахнет розовым мылом… Я не обрастаю пылью, крошками, плесенью, паутиной и ненужным барахлом. Кто бы посмотрел на мою уютную квартирку, тот бы понял, что здесь живёт человек, не нуждающийся в помощи, совсем со всем справляющийся самостоятельно… Ведь я не только чистоплотна, я ещё и здорова, просто немного – много! – стара. Так что мне не нужна помощь и забота, и тем более мне не нужен присмотр. Как когда-то ребёнком говорил Закари: “Честно-пречестно!”. Но кто мне поверит? И кому вообще может быть нужна моя правда?

Итак, я не должна становиться барахольщицей, чтобы никакие социальные службы, до которых, наверное – какой ужас! – может дойти дело, благодаря стараниям моих собственных детей запихнуть меня в богадельню, не смогли бы придраться к состоянию пространства, в котором я до сих пор так спокойно обитала. Достав из прихожего шкафа пустую коробку из-под блендера – фруктовые и овощные смеси в пожилом возрасте так же хороши, как в возрасте совсем раннем, – я установила её на стол и начала укладывать в неё драгоценные для меня вещи Вольтика: три резиновых мячика, его обожаемый плюшевый лисёнок, его последний ошейник, пять невскрытых упаковок его любимых сладостей, две уже вычищенные и вымытые расчески, три миски… Ещё нужно было собрать переноску и лежанку, и много других вещей, которые я ещё накануне решила пожертвовать собачьему приюту, но меня отвлек звонок в дверь, от которого я непроизвольно вздрогнула всем своим старым телом. Когда в последний раз звонили в звонок этой двери? Не вспомню… Точно не в этом году.

Тихим шагом приблизившись к двери, я с осторожностью шпиона заглянула в глазок – надо же, я всерьёз боялась гостей! Как будто меня и вправду могут насильно вырвать из моей квартиры… А ведь могут.

За дверью стоял Джерри. Только он и никого больше. Что ж, если что – отобьюсь от него деревянной ложкой. Той самой, которой Геральт однажды отлупил его в возрасте семи лет за разукрашенные ворота нашего гаража руками нашего же собственного хулигана.

Мы стояли в гостиной. Я вцепилась в спинку стула пальцами правой руки, всё ещё поднывающей от ожога, а сын с растерянным взглядом остановился по другую сторону стола. Впрочем, его взгляд скоро зацепился за коробку, в которую я только что складировала вещи своего лучшего друга.

– Уже собираешь свои вещи? Это хорошо.

Мои пальцы едва не треснули, с такой силой они впились в мягкую спинку стула, на котором в прежние времена, более светлые и лёгкие, любил читать прессу Геральт. Он думает, что я собираю свои вещи, готовясь к переезду в престарелый дом? Как же это… Больно. Но я не из тех, кто сдается, а сейчас, чувствую, стану ещё и той, кто не позволит себя победить.

– Не дождётесь, – мой голос зазвучал металлом. – Это вещи Вольта. Я пожертвую их приюту.

– Мам…

– Я вижу вас насквозь. Всех вас. В конце концов,