труда признал Палицына и теперь прикидывал, откуда тот вышел. Горевшие окна нечаевской квартиры подсказали ответ. «С утрась раненько дворника расспрошу, что за птица здеся гнездится», — улыбнулся нежданной удаче Шнырь. Вытребовав простудные пилюли у закрывшего, ввиду позднего часа, аптеку провизора, он вернулся на Большой проспект, где нанял извозчика, поджидавшего у Андреевского рынка запоздалых клиентов.

Глава 12. Регата

Открывавшая сезон регата для гребных судов и малых парусных яхт вокруг Елагина острова проходила при большом стечении народа. Несмотря на прохладную ветреную погоду, столичная публика загодя растеклась по берегам Средней Невки, заняв Елагинскую пристань и устроенные на Крестовском острове, прямо против нее, причалы яхт-клуба. Множество шлюпок и яхт кружилось по взморью. Любители водных прогулок намеревались обозревать увлекательный спектакль со стороны залива. Появление паровой яхты «Стрельна» августейшего покровителя клуба великого князя Константина Николаевича ознаменовалось пальбой из пушки и троекратными криками «Ура!». Прибытие их императорских высочеств дало сигнал началу соревнований, и первые весельные гички под ободряющие выкрики зрителей пересекли линию стартовых буйков.

Благодаря приглашению Валуева Чаров оказался в числе почетных гостей и мог наблюдать за гонкой с оркестровой эстрады клубной дачи — компактного деревянного здания, выдержанного в стиле альпийских шато. Вооружившись зрительной трубой, он отлично видел происходящее как в акватории Средней Невки, так и на расположенной на противоположном берегу Елагинской пристани трибуне. Сановный родственник не отвлекал его, поскольку был поглощен обществом управляющего Морским министерством вице-адмирала Краббе и английского посла Бьюкенена, приехавшего поддержать соотечественников. Аутригер «Дарт» от британского гребного общества «Стрела» был заявлен на гонку по разряду 4-весельных гигов[25] и должен был стартовать под пятым номером. Увлеченный гонкой Сергей не сразу услышал, что его окликают одетые в облегающую униформу господа с пирса. В одном из них он узнал князя Несвицкого, тогда как двое других были ему незнакомы. «Господин Мятлев, господин Шварц», — представил ему Несвицкий своих товарищей, состоявших, как и князь, членами яхт-клуба. Вся троица намеревалась состязаться в парусной регате, должной стартовать по окончании гребной. Взяв с него слово, что обязательно увидятся после гонок, они расстались. До выхода яхт на стартовые буйки оставалось чуть менее часа.

— Что за люди, Сергей? — осведомился Валуев, освободившийся к тому времени от внимания собеседников. — О Шварце не слыхивал, остальных знаю по их родителям, Мятлева, в особенности, — выслушав племянника, оживился он. — Уверен, ты и сам знаком со стихами его покойного батюшки. Кстати, как зовут того Мятлева?

— Владимиром, дядюшка.

— Стало быть, это младший сын Ивана Петровича. Говорят, заядлый коллекционер, как и его дед, сенатор. Впрочем, твой покойный батюшка, полагаю, рассказывал тебе о семье своей первой супруги[26], — не успел произнести он, как оглушительный рев труб и всевозможных рожков огласил водную зыбь.

Это пришли поболеть за соотечественников моряки английских судов и жившие в Петербурге подданные королевы Виктории. Сильное невское течение и свежий западный ветер неудержимо гнали и без того стремительный «Дарт» прямиком в море, и только опытность рулевого позволила судну правильно обойти вынесенную к дельте поворотную вешку. Теперь гребцам предстояло бороться с течением и поминутно крепчавшим встречным ветром.

Расположившиеся на Елагинской пристани британцы громко скандировали, неистово гоня к финишу вырвавшихся вперед гребцов «Дарта». Когда до линии буйков оставалось менее сотни саженей, их возгласы слились с пронзительными гудками рожков в сплошной непрерывный гул. В это мгновенье аутригер «Едва-едва» сравнялся с «Дартом», а шедший по другую сторону гиг «Кронштадка» стал обходить англичанина. Рулевой пятерки зычным окриком призвал налечь на весла, и мощные гребцы «Дарта» не позволили «Кронштадке» обойти себя. Сидевший рядом с Краббе сэр Бьюкенен разве что не подпрыгивал, горячо поддерживая своих. В это мгновение, притаившийся за «Едва-едва» гиг «Русалочка» неожиданно выскочил из-под него, аки черт из табакерки, и на сумасшедшей скорости полетел к финишу. Несмотря на отчаянные команды рулевого, уже поверившие в свою удачу англичане не смогли добавить и, выбиваясь из последних сил, отстали на пол корпуса от «Русалочки» на самых буйках.

Огорчению сэра Бьюкенена не было предела, зато забывший о светском этикете и правилах обыкновенной учтивости Краббе восторженно приветствовал победителей. Валуеву и владельцу Крестовского острова князю Белосельскому-Белозерскому, чьи земли арендовал яхт-клуб, пришлось отвлечь посла беседой, пока выбежавший на пирс морской начальник под звуки заигравшей туши поздравлял победителей. Приз Морского министерства — великолепный бот с выдвижным килем «Адмирал», построенный по спецзаказу в Плимуте, по праву достался спортсменам «Русалочки». Не меньше Краббе был рад победе его высочество Константин, отпраздновавший событие поднятием сигнальных вымпелов на своей яхте.

Когда настал черед парусной регаты с выходом в залив и гонкой вокруг Елагина острова, Чаров неожиданно покинул превращенную в гостевую ложу эстраду клубной дачи и спешно спустился к причалам. Причина его необычного поведения заключалась в удивительном открытии, которое он сделал минуту назад. Бродя подзорной трубой по Елагинской пристани, он увидал горничную Горчакова Авдотью в обществе неизвестного ему мужчины, с небрежным видом переговаривавшегося с одним из трубадуров. «А Дунькин-то воздыхатель, — как с ходу окрестил спутника горничной Чаров, — сдается мне, англичанин. Ишь, как бойко со своими болтает, да и по лицу видно, что не наш», — вглядываясь в голубые, сильно разбавленные водой глаза незнакомца и его холеные рыжие усы, захотел проверить свою догадку Сергей и теперь искал глазами, кто бы его перевез на тот берег.

— Несвицкий, а ты что не на старте? — удивленно воскликнул он, столкнувшись на пирсе с переодетым в цивильный костюм князем.

— Мою «Мечту» судьи с гонки сняли, с парусами перемудрил, — обреченно махнул рукой он.

— Перемудрил или переборщил? — с лукавой усмешкой предположил Чаров.

— Переборщил, — честно признался князь. — Против правил парусов лишних понаставил.

— Не соблаговолишь, ли переправить меня на Елагин, раз в регате не участвуешь?

— На Елагин? — с непонимающим лицом машинально переспросил Несвицкий.

— И по возможности скорее, пока гонка не началась.

Убедившись, что не все суда парусной регаты вышли на линию, Несвицкий взял на борт Чарова и, держась за кормой выдвинувшихся к стартовым буйкам яхт, вихрем доставил его на место.

— Не забудь про мальчишник, Сергей. После гонки, буде пожелаешь, могу обратно тебя отвезти.

— Благодарю, князь. Мостом на Крестовский вернусь.

— Ну, как знаешь, — бросил он напоследок и отчалил от берега.

Подойдя к пристани, Чаров смешался с толпой и шаг за шагом стал продираться к интересующим его персонажам. Когда разделявшая их дистанция сократилась на длину вытянутой рукой, он весь превратился вслух. Как назло, в этот момент дали старт, заиграли рожки и трубы, и заведенные предыдущей гонкой зрители принялись неистово кричать и скандировать. Из донесшихся до его уха слов и обрывков фраз он заключил, что спутник Авдотьи — природный англичанин,