— Правда, приедешь? — воскликнула она.

— Конечно. Мы же с тобой друзья?

— На всю жизнь, — сказала она тихо и пожала мне руку.

Мама меня поцеловала, братишки со мной попрощались, прозвенел звонок, и поезд наконец медленно тронулся.

Когда не видно стало ни платка, которым махала мне Маргарита, ни старого вокзала, ни длинной платформы, мы вошли с Петром Сергеичем в наше отделение.

Он достал сыр, хлеб, аккуратно нарезал и сказал так весело, как будто бы ничего не случилось:

— Закусим после трудов праведных, а, Забегалов?

Хорошенько насытившись и заставив меня поесть досыта, он вынул из походной сумки целую пачку носовых платков с вышитыми зелеными стрелками, пересчитал — их было ровно двенадцать — и, словно продолжая начатый разговор, сказал:

— Их было двенадцать единиц (я понял, почему он не сказал «двенадцать человек»: разве можно их называть людьми, этих проклятых гадов?) Их сбросили на Черноморском побережье на парашютах. Мы переловили их раньше, чем они успели нам нагадить. Ту, старуху, помнишь, мы накрыли в Н., остальных переловили в разных городах и селах, а троих — в тихой Решме. Они хотели здесь взорвать химкомбинат. Не вышло! Вот видишь, и глубоко в тылу можно воевать не хуже, чем на фронте. И война эта не менее опасная, чем там, не правда ли?

Я кивнул головой.

— Скажите, — спросил я, — и вы давно знали, что актер — это «зеленая стрела»… и та, которая врачиха, тоже?

— Порядочно.

— Раньше меня?!

— Конечно, — усмехнулся Петр Сергеич. — Но вот на так называемого Прошу ты наскочил чуть-чуть пораньше нас. И за это тебе спасибо. Ты едва не поплатился, уж он-то постарался бы тебя убрать с дороги. Где твоя записная книжка? Вынимай, пиши: я, Иван Забегалов, второго февраля уничтожил полк поганых фрицев…

— Постойте, — воскликнул я, — значит, вы тогда еще, когда мы в Н. с вами прощались, знали, что в Решме есть «зеленые стрелы»?

— Само собою разумеется.

— Но как вы это узнали?

— Секрет нашей работы, — весело сказал Петр Сергеич.

И я понял, что больше мне ни о чем расспрашивать не полагается.

Колеса отстукивали дробь. Петр Сергеич достал из чемодана несколько книжек, уселся поудобнее на диване и, облегченно вздохнув, сказал:

— Вот теперь начитаюсь… на год вперед! Бери, паря, выбирай, читай.

И он впился глазами в книжку, мурлыкая под нос: «Прощай, любимый город, уходим «завтра в море…»

А за окном вспыхивали и гасли на ветру золотые искры. И поезд уносил нас все дальше и дальше на юг, к любимому моему Черному морю.