после двадцати лет отчуждения, и стою средь своего народа, участвуя в его праздниках, радостях и днях скорби, в его воспоминаниях и надеждах, в его духовных войнах, как внутренних, так и ведущихся против культурных народов, среди которых он живет, но с которыми не может полностью слиться, хотя уже две тысячи лет существует и дышит одним с ними воздухом.

Одна мысль стоит предо мной, как живая, хотя я думал, что давно и навеки заглушил ее в своем сердце: это — мысль о моей национальности, о единстве, которое неотделимо от наследия моих предков, от Святой Земли и Вечного города, от места, где зародилась вера в Божественное единство жизни и в братский союз, который будет заключен между всеми людьми».

Теоретическая основа сочинения заключается в восприятии еврейства как нации и в рассмотрении еврейского вопроса как национального, а не вопроса равноправия и эмансипации религиозной группы. Особенность и новаторство Гесса кроются не только в том, что предлагаемое книгой сионистское решение проблемы направляет еврейский народ в Эрец-Исраэль, но и в том, что в понятийной системе Гесса евреи рассматриваются в рамках национально-освободительных движений XIX века.

Ясно, что с момента, когда Гесс усмотрел в еврействе национальное содержание, эмансипация уже не могла представляться ему приемлемым решением. Лишь если бы еврейство было религиозной группировкой, эмансипация могла бы разрешить его проблемы. Но, согласно концепции Гесса, эмансипация лишь порождает дополнительную напряженность в отношениях между еврейством и окружающим его, построенном на национальном принципе обществом, которое не видит и не может видеть в нем интегральную часть своей национальной культуры. Мир XIX века разрывается между различными принципами, и в их контексте происходит эмансипация, основанная на универсалистских принципах Французской революции; но она осуществляется в мире, основным элементом которого является подъем национальных движений, и таким образом эмансипация подобна пахарю, который запряг вместе вола и осла[8].

В результате Гесс видит яснее, чем многие другие представители его поколения, факт зарождения юдофобского расизма, особенно в Германии. Именно потому, что отправной точкой Гесса является не связанный с религией мир, он в числе первых осознал, что в период эмансипации и секуляризации происходит переход от прежних христианских антиеврейс-ких настроений к новому, национальному, расистскому юдофобству, то есть к современному антисемитизму. Хотя эти явления были еще в зародыше, Гесс уже в 1862 году сумел разглядеть опасность этого нового антисемитизма в Германии, так что его слова на эту тему звучат в немалой мере как пророчество.

Из взглядов Гесса на еврейский вопрос как на вопрос национальный вытекает и его критика реформистского движения в немецком еврействе. Основное обвинение, бросаемое им реформистам, весьма просто: реформистское течение отрицает еврейство как нацию, рассматривая его исключительно в рамках религиозных понятий; оно хочет превратить иудаизм в нечто вроде христианского протестантизма с иудаистским оттенком и этим выхолащивает историческую сущность иудаизма. Гесса не просто волнуют религиозные вопросы, и его спор с реформизмом ведется не по поводу либерализации религии. Он имеет в виду искажение исторического сознания еврейского народа, который реформистское движение укладывает на чуждое ему прокрустово ложе, и значительная часть книги «Рим и Иерусалим» стремится показать неоправданность надежды на долгосрочное решение проблем, если оно основано на религиозной эмансипации в ситуации, характеризуемой подъемом национальных движений. В этом вопросе Гесс близок к концепции Греца, и их переписка свидетельствует о глубокой духовной связи.

Решение, предлагаемое Гессом, — это создание социалистической еврейской республики в Эрец-Исраэль. По его мнению, евреи смогут помочь самим себе только в случае, если еврейский пролетариат пустит корни в рамках национального еврейского общества.

Итак, Гесс сознает, что евреи, которые поселятся в Палестине, выйдут не из средних классов и сословий западного еврейства. Не еврейская буржуазия Центральной и Западной Европы станет социальной основой еврейского социалистического общества Эрец-Исраэль. Согласно Гессу, еврейская республика в Эрец-Исраэль послужит ответом на трудное положение еврейских масс Восточной Европы и мусульманского мира. Понимание Гессом того, что две эти обширные группы — еврейство Восточной Европы и еврейство собственно «Востока» — явятся базой заселения Эрец-Исраэль, чрезвычайно важно для понимания того, каким ожидал Гесс увидеть еврейское национальное общество, которое возникнет в Палестине.

Социалистическая республика в Эрец-Исраэль будет зиждиться на общественном владении землей и средствами производства; не будет частной собственности на средства производства, а само производство будет организовано на кооперативных и коллективных началах. Одним из интересных элементов книги Гесса является его попытка, иногда довольно натянутая, интерпретировать историю еврейского народа в квазисоциалистических понятиях — метод, широко принятый впоследствии в сионистском рабочем движении, причем Гесс оказался здесь первым. Так, Гесс видит протосоциалистический элемент в традиционном еврейском общественном укладе. Христианство, согласно Гессу, индивидуалистично, и поэтому именно христианское общество породило капитализм (как далеки эти слова Гесса от его же высказываний в сочинении «О капитале»!); еврейство же, наоборот, основывается на семье, то есть единице, построенной на общественной солидарности. Более того, в нееврейском обществе, как языческом, так и христианском, центральной фигурой является мужчина, в еврействе же выделяется образ женщины (жены) и матери. Поэтому, если качества, поднимаемые на щит в нееврейском обществе, — это агрессивные начала, сосредоточенные в образе мужчины или отца, то специфически еврейские качества — любовь, терпение, готовность помочь ближнему и понять его — это свойства, связанные с еврейской матерью. Смешивая слова из разных языков, Гесс говорит, что «любая еврейская мать — это Матерь Страждущая» (Mater dolorosa)[9].

Все еврейские законы, связанные с субботой, субботним и юбилейным годами, Гесс объясняет в социалистических понятиях; он идет дальше, называя Закон Моисеев «социал-демократическим». Более того, Гесс расширяет буквальное значение сказанного в «Пиркей Авот»: «Если говорят: мое — мое, а твое — твое, — это правило посредственности, а некоторые полагают, что это — свойство Содома»; из этого высказывания, утверждает Гесс, можно сделать вывод, что еврейский уклад всегда с подозрительностью относился к индивидуализму, основанному на частной собственности.

Интересное замечание, помещенное в сноске, Гесс посвящает хасидскому движению, к которому он относится в соответствии с духом своей книги. Он противопоставляет движение хасидизма как органическое явление оппортунистическому индивидуализму реформистского движения в Германии. Гесс утверждает, что, хотя в хасидизме возникла целая система того, что он называет суевериями, все же интеграция хасидской общины, тот факт, что она живет не индивидуалистической, а общинно-коллективной жизнью, является еще одним свидетельством социального характера еврейского общества и может стать базой новой интеграции (не оставаясь лишь явлением истории) коллективистского общества в Палестине. Таким образом, Гесс демонстрирует способность сочетать критику со светских позиций тех или иных религиозных обычаев еврейской традиции с признанием их вклада