И даже так я был рад его видеть, я хотел с ним поговорить.

— Когда будешь искать встречи, пожалуйста, выбирай способы попроще, благо их много. Сегодня тебе повезло, это всего лишь бесы, но кто знает, что придет по душу спящего героя в следующий раз…

— Кладий, я хочу тебя кое о чем спросить.

— Всего лишь «кое о чем»? Я-то знаю, что в голове у тебя много мыслей, — он по-дружески усмехнулся. — Знаешь, я рад, что ты — мой хозяин. Мне самому интересно, к чему же ты в итоге придешь.

— Кладий, тогда, в деревне… Ты это имел в виду, говоря про «возмездие» и «фантомную справедливость»?

— Конечно, нет, — его лицо резко стало серьезным. — Тогда я услышал твое желание, и ничего кроме боли в нем не было. Это не было «возмездием», это было «местью». И, знаешь, я был с тобой в ней полностью солидарен. А вот после… Не появись Мокошь, возможно, ты бы правда придумал свою «справедливость».

— Ты ведь уже был таким оружием, оружием «возмездия»? — этот вопрос крутился у меня в голове еще с прошлого раза, я хотел знать ответ, хотел понять его цели и мечты…

— Да, и поверь, ничего хорошего в этом нет.

Мир вокруг изменился. Мы стояли у обрыва, внизу, под нами бушевал океан. Однако он был необычного, фиолетового цвета. Вдали, в бухте, виднелся город. Я не мог разглядеть лица, но видел, что там кипела жизнь. По улицам, словно кровь по артериям, текли потоки людей, приходя прямо к сердцу — центральной площади, на которой, исходя из огромного количества украшений и звуков музыки неизвестных мне инструментов, доходящих даже сюда, начинался всеобщий праздник.

— Они чествуют бога моря, давшего начало всему живому. Эта планета не такая большая, как Земля, здесь существовало всего несколько десятков поселений, и это — главное из них.

С неба, из ниоткуда, возник столб света. Он пронзил площадь и скалы… нет, вся планета начала распадаться на груду камней, стремящихся улететь друг от друга как можно дальше.

На ее месте возникла другая локация. Прекрасный, белоснежный дворец, выполненный из чего-то очень напоминающего мрамор, но намного светлее его. Он возвышался над землей, уходя куда-то за облака, туда, куда уже не долетали птицы. Вокруг, на зеленой поляне, цвели белые… розы? Нет, все-таки они немного отличались, хотя бы отсутствием шипов.

Столб света, взрыв. Картина повторялась.

Теперь мы были уже под водой. Существа, напоминающие скорее динозавров, нежели людей, выходили и входили в гигантские коралловые небоскребы. Кто-то толкал телегу из раковины гигантского моллюска, наполненную чем-то отдаленно напоминающим морскую капусту, кто-то прогуливался со своей, я так думаю, второй половинкой, кто-то просто очень и очень спешил, постоянно поглядывая на самое высокое и красивое центральное здание, под крышей которого красовались часы с восьмью отметками.

Воду разрезал столб света. Я знал, что будет дальше.

— Справедливость Сварога проста. Кто не с ним, тот против него, и его существование должно быть стерто. Ты уже знаешь, что Сварог создал вселенную, но он не мог создать жизнь. Одного огня было мало, к счастью, у него были братья и сестры. Вмести они смогли сотворить то, что даже по божественным меркам являлось «чудом». Однако, создав жизнь и наблюдая за тем, как она распространяется по его вселенной, он решил, что все должно принадлежать ему и только ему. Нам не понять логику богов, нам не понять, из-за чего они бьются друг с другом, произведение не сможет понять замысла создателя. Я уничтожал миры, которые начинали поклоняться сестрам и братьям Сварога. Один за другим. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Я нес возмездие тем, кто о нем даже не подозревал. Для него это было сродни выпалыванию сорняков. В тех мирах, которые, сами того не подозревая, выбирали правильную сторону, Сварог создавал новых богов по образу и подобию себя, своих братьев и сестер, которые помогали, следили и присматривали за обитателями планеты. Ваш мир — как раз из таких.

Мы вернулись в начало. До меня только сейчас стал доходить смысл слов Кладия, и я только сейчас понял, что, вернее, кто, является моей финальной точкой назначения.

— А что стало с его настоящими братьями и сестрами?

— Кто знает… Я был для него не больше, чем тяпка, но могу сказать точно, если была война, то бога, ее начавшую, в ней не победить. Единственный способ всегда побеждать — самому писать правила, и Сварог — тот, кто их пишет.

На какое-то время установилась тишина. Кладий с интересом смотрел на меня, пока я пытался понять, что хочу сказать дальше. Все было ясно, и одновременно я чувствовал, что хочу узнать что-то еще, и эта жажда терзала меня, из-за чего я не мог понять, что же именно должен спросить.

— У тебя осталось не так много времени, — первым тишину нарушил Кладий. — Поэтому, перед тем как тебе придется уклониться от удара вправо, попутно доставая меч и делая диагональный разрез, скажу еще кое-что. Поменьше думай. Лишние мысли создают шум, мешающий услышать то, что действительно важно. Ты сейчас не человек, ты — герой, ты — воин. Сознание воина должно подобно зеркалу полностью отражать реальность, передавая малейшие ее детали, а разум принимать ее, а не додумывать. Чем быстрее ты это поймешь, тем всем будет лучше.

— Но… Я не знаю как…

— Я тоже, но уверен, что Мокошь знает, так что доверюсь ей, — он украдкой подмигнул. — И тебе советую. Пока просто запомни мои слова, осознание придет с опытом. Сейчас для тебя важнее уклонение и удар. Удачи!

Кладий растворился во тьме, моя рука уже держала рукоять меча.

* * *

В животе урчало.

Постепенно возвращались обычные, человеческие чувства. Я осознал, что с того самого момента, как первый раз покинул деревню, не брал в рот ни крошки. Ночная охота с мечом… Звучит интересно, только вот от охотника во мне было примерно столько же, сколько от «героя».

Теперь уже живот начинало крутить, мне приходилось ненадолго останавливаться, скручиваясь вместе с ним. Я прошел так 10 минут, может 15, но по ощущениям этот путь вслед за тонким лучом света продолжался бесконечно.

Силы продолжали меня покидать, да и откуда им было взяться. В последний раз меня разбудили бесы, так что здоровым и спокойным тот сон едва ли можно назвать… живот снова скрутило…

Я скрючился, однако в этот раз мое внимание привлекло кое-что, кроме резкой боли… Буквально в двух сантиметрах правее моих грубых кожаных сапог из-под