— Никуда я не пойду!

— Нет, пойдешь! — Храстек схватил Винцу за ворот и потащил к двери.

— Платите, — просипел корчмарь.

Храстек отпустил Винцу.

— Слыхали его?! Я незнакомая для тебя личность, да?!

Но корчмарь на своем трудовом посту других слов, видимо, не произносил.

— Храстек я или кто? Запиши в долг!

Через деревню кони промчались галопом. Задавили гуся. Не доезжая до моста через Тркманку, свернули и остановились перед белым домом с зелеными воротами.

— Божена! — крикнул Храстек. — Ворота!!

Ворота не открылись. Видно, слова эти как-то потеряли свою волшебную силу.

— Слезь погляди.

Винца отрицательно замотал головой. Храстек устало вздохнул. С козел телеги мир казался необыкновенно красивым и разноцветным; живи, радуйся. Храстек взялся за тормозную ручку, оперся на широкий зад мерина, сполз на землю и хрипло засопел. Цепко держа Винцу за рукав, он уже не отпускал его.

В кухне спала кошка, тикал металлический будильник. Чистота, порядок, пустота. В сенях на полу глиняный кувшин с молоком, белое ведро с голубоватой, студеной даже на вид водой. Храстек напился большими глотками из ковшика, вода потекла по подбородку, по коричневой шее, за рубаху.

Двери они за собой не захлопнули. Божена сидела в светелке под фикусом, на краешке дивана, покрытого цветастым покрывалом, и смотрела на фарфоровую женскую фигурку в буфете. На другом конце дивана сидел человек в черной паре со шляпой на коленях, весь в поту. Увидев вошедших, он встал, и было странно, что при этом с него не свалилась одежда, хотя и неясно было, на чем она держалась. Мужчина не доставал Храстеку и до плеча. По виду сторож в костеле или чиновник страховой конторы перед ее ликвидацией. Он стоял выжидая.

— Что такое? — спросил Храстек.

— Посмотри… — сказала Божена розовенькой фарфоровой статуэтке.

— Уважаемый господин, — начал мужчина в черном, но этим и кончил.

— Гадина, — просипел Храстек.

У Винцы побелела рука, сдавленная в запястье Храстеком.

— Посмотри, что ничего твоего не беру.

— Как моего?

Черный чемодан на сверкающем яркими красками новеньком ковре. Ночная сорочка, кружева белья, молитвенник.

Храстек выбежал, потащив Винцу за собой, но в сенях отпустил его и тут же вернулся с плотницким топором. Матово-серое серебро острия, ладно вытесанное изогнутое топорище.

Человек в черном спрятался в шляпу. Он не производил впечатления мужчины, ночи напролет занимавшегося любовью. Однако предполагать, что он вообще обходится без женщин, было безнадежно поздно. Его избранница, у которой он собирался найти взаимопонимание, захлопнула черный чемодан; зеленое платье ей приходилось носить уже без пояса.

— Прощай, — сказала Божена.

Фарфоровая куколка улыбалась.

— Что ты собираешься с ним делать?

Черный мужчина убежал. Может быть, он просто хотел подождать ее на свежем воздухе? Божена вся перегнулась на левый бок, чтоб не волочить чемодан по полу.

— Я ведь только хотел, чтоб ты попросила прощенья!

Храстек с размаху всадил топор в платяной шкаф орехового дерева. Изнутри двери оказались белыми; еще удар — и они вывалились на пол.

Храстек поднял их и выкинул через окно во двор. Вытер лоб, расставил ноги пошире, провел большим пальцем по острию топора.

Винца, пятясь, вышел из сеней, зацепил ведро с водой, испуганно оглянулся. Лакированные стенки мебели раскалывались со скрежетом.

Божена с черным господином виднелась в конце улицы, за чемодан они держались вдвоем и все равно тащили его с трудом. Мудрые лошадки ждали, когда щелкнет кнут. Звон разбиваемого стекла, грохот беспомощно падающих обломков. Винца взгромоздился на козлы и чмокнул на лошадей. Они недоверчиво оглянулись. Дернув вожжами, Винца взял кнут.

Куда же?!

У моста он остановился и, привстав на козлах, увидел двор Храстека, кучу деревянных обломков возле красной водяной колонки. Видно, внутри рубить было уже нечего, и Храстек в ярости носился по двору, со свистом вертя топором над самой головой. У гусей из отрубленных шей вытекала тут же застывающая кровь, всполошно бегали куры, волоча по земле крылья, в полумраке собачьей конуры затравленно сверкали зеленые глаза.

Храстек побросал битую птицу на ворох щепок и поджег. Белые перья и пух носились в воздухе и нехотя опускались на землю. Ясное пламя постепенно переходило в черную тучу, крупные хлопья сажи бешено вертелись в прозрачных потоках горячего воздуха.

Пинком распахнув дверцы закута, Храстек выжидательно поднял топор. Годовалый поросенок высунул рыло с плоским пятачком, прокопал бороздку и громко захрустел найденной костью. Затем он выбежал на солнышко. Топор послушно описал заданный полукруг и мягко, по самое топорище, погрузился меж щетинистых ушей. Сделав еще два-три неуверенных шага, поросенок повалился на бок и последние шаги уже лежа сделал в воздухе.

Черный дым, тяжелый смрад.

Храстек остался во дворе совсем один. Он сел на сруб колодца и закрыл лицо ладонями. Собака убежала в заросли ивняка.

Раздался вой сирены. Примчался брандмейстер на довоенном велосипеде. Забарабанил кулаками в ворота, забегал вокруг белой ограды, подпрыгивая на цыпочках и заглядывая во двор. Наконец вскарабкался к Винце на козлы.

— Что там?

Во дворе он увидел Храстека у колодца и костер, на котором Храстек уничтожал следы своих злодеяний.

— От него жена ушла.

— Нечего было ее выгонять.

Прохожие останавливались, окликали Храстека:

— Лойза!!

— Не дури!!

— Дом подожжешь, олух!

Подъехала пожарная машина.

Брандмейстер замахал с козел рукой:

— Шланги не разматывать! Тут дело для милиции.

У пожарных были ослепительно сверкающие каски и новехонькие желтые ремни с черно-золотыми топориками.

— Надо вызвать милицию. — Брандмейстер пнул ногой в заднее колесо велосипеда и сел на ободранное седло.

Приехал выбритый вахмистр, на вид едва ли совершеннолетний, и взобрался на ограду:

— Именем закона, немедленно прекратите, гражданин!

Храстек поднял голову и потянулся за камнем. Вахмистр развел руки и спрыгнул на дорогу. Энергично тряхнул головой:

— Придется вызывать подкрепление.

Подкрепление прибыло на «Волге» и, выдерживая дистанцию, выстроилось на ограде из белых кирпичей с черной прокладкой и стало официально уговаривать Храстека:

— Даже собственное имущество вы не имеете права безнаказанно уничтожать!

— Почему ж вы того сукиного сына не забрали? Или законов на него нету?! Да?!

Под руками у Храстека лежала куча камней, и он чувствовал, что право на его стороне.

«Волга» уехала и вернулась с «газиком». Вахмистр снова залез на ограду.

— Именем закона я вас призываю…

Храстек ответил однозначно и некрасиво.

Из «газика» проворно выскочил ефрейтор с коробкой слезоточивого газа, аккуратно выдернул шпагат с синей кнопкой и бросил коробку за ограду. Храстек тупо и безучастно смотрел на шипящий пар. Лишь раскашлявшись и задохнувшись, он вспомнил молодецкие годы службы в армии и швырнул коробку обратно