— До сих пор никто не оспорил делом? Разве означает это, что и впредь нельзя оспорить? Прошлое будущему не указ!

— Миру поднебесному, может, и не указ, а в голове нашей превращается в указ! Скажи, отчего мы столь уверены, что завтра непременно солнце взойдет? Не оттого ли, что оно и вчера, и позавчера, и всегда по утрам восходило?

— Но ведь невоюющий Вавилон оспаривает слова того мудреца!

— Нет не оспаривает!

— Как же так?

— Погоди, проснется задремавшее ненароком зло в сердцах вавилонян, и снова они, сытые и довольные, воевать станут и скоренько обнищают! — с видом пророка возгласил Наас.

— Выходит, что люди воюют по одной причине — ради всяческих корыстей, а иудеи готовы головы сложить по другой причине — угождая Богу своему, так что ли? — недоуменно спросил Соби.

— Не совсем так. Думается мне, что иудеи воюют по обеим причинам. Отними одну — другая останется, которую ты назвал. А ее-то, другую то есть, никому на целом свете не дано отнять у них!

— А все же мир возможен! Потому что выгоден! Всё передышка усталому от военных трудов злу. Пусть не вечный мир, но хоть на сто лет, или даже на десять, а то и на пять!

— Что краткий мир возможен — согласен я. Вот Вавилон тому образчик.

— Вступи в переговоры с Ифтахом. Может, преуспеете оба!

— Сейчас мы оба с ним на подъеме. Оба надеемся на победу. Трудно удержаться от соблазна войны. Но уж коли ты просишь, сын, то попробую, хоть и не верю в успех. Попытаюсь в память о матушке твоей покойной — она ненавидела войну.

Глава 8

1

В Гиладе многие помнили Ифтаха и весьма ценили его. Поэтому, когда будущий судья, властитель и полководец в одном лице прибыл в город для свидания с первосвященником, памятливые горожане радостно приветствовали земляка. Внимание и почет немало льстили Ифтаху.

Длиннобородые, уже осведомленные из уст наставника о цели визита Ифтаха, подобострастно улыбались человеку, назначаемому на пост главнокомандующего армией. Ввиду предстоящей войны они предчувствовали, что свежеиспеченный полководец объявит тотальный призыв на воинскую службу. Сии молодые знатоки слова Божьего непременно хотели понравиться будущему военачальнику в надежде избежать нежеланного, а, точнее, недопустимого привлечения в строй.

Жилище первосвященника — скромное, малого размера каменное здание — находилось в центре Гилада. Рядом располагались еще два незатейливых строения. В одном из них посланец Господа обучал своих длиннобородых воспитанников, в другом он молился и советовался с Богом, если Тот выражал готовность к беседе.

Обширный двор предназначался для сходок важных городских особ. К сердцам и ушам почтенных горожан первосвященник обращал речи воспитательного свойства. Со слов Всевышнего он оповещал благородных слушателей о значительных мировых новостях, напоминал Его заповеди.

На подходе к владениям первосвященника Ифтах придал лицу подчеркнуто почтительное, даже смиренное выражение. Посланец Всевышнего, выйдя навстречу визитеру, сделал мину гордую и независимую. Казалось, спаситель и проситель поменялись ролями. Хозяин повел гостя в свой молельный дом. Первосвященник с важностью сообщил Ифтаху, что в данную минуту Бог приготовился внимать им обоим. Далее в присутствии Господа прозвучали слова клятвы.

По завершению священнодействия достойные мужи проследовали в жилище первосвященника. Там они принесли в жертву заготовленного заранее агнца, закусили, и, как и положено, пригубили из чаши вина, смешанного с жертвенной кровью.

Ифтах покинул хозяина дома, а сам отправился на рекогносцировку. Будущему судье предстояло понять настроение людей, и не только тех, которые рады ему, но и противников его. Главное же, необходимо было выяснить, каково вооружение гиладской армии и на сколько новых бойцов можно рассчитывать.

Ифтаха уже оповестили о том, что у Нааса появились колесницы. Лазутчики донесли, сколько и почем куплено. “Я не имею этого грозного оружия, и я обязан приобрести его — иначе мне врага не одолеть! — размышлял Ифтах, — у аммонитян колесницы на двух лошадей, а я выпишу квадриги. В свои сухопутные ковчеги буду запрягать четырех скакунов. Золотом я располагаю в достатке, да и казна городская в моих руках”.

“Колесницы — это великолепно, но ими одними войну не выиграешь. Нужно позаботиться о хорошем конском и человеческом материале. Вызову из Египта учителей — тренировать лучников и возниц. Обзаведусь лошадьми покрупнее да посильнее. Надо готовить бойцов из числа гиладян. Объявлю призыв, соберу ополчение. Мне время требуется — может, месяц, а то и два. Рано пока войну начинать. Не усыпить ли Нааса посулами мира?”

Бывают же, однако, совпадения! Через день-два после того, как Ифтах подумал о неизбежности отсрочки войны, ему доложили усердные шпионы, что Наас намерен предложить мир. “Кто ищет — тот сыщет! — обрадовался Ифтах, — и при всем при том любопытно мне знать, какая такая сила Наасом правит? Представится случай, и поинтересуюсь у Сары или у Авиталь. Женщины — они существа ушлые, вполне могут знать что-нибудь необычайное!”

2

Будущее открывало перед Ифтахом широкие горизонты, новую славу, усладу мести, грамматику боя, восторг победы, любовь Бога. Взамен жизнь требовала от своего баловня много трудиться, дерзко драться, смело рисковать, жестоко расправляться, щедро награждать. Это именно такая сделка с судьбой, о которой может мечтать жаждущий безграничного успеха человек, каковым и являлся наш герой.

Ифтах подумал, что настало время посвятить домашних в существо скорых перемен. Поэтому, в виде исключения, он устроил совместный ужин с женщинами и слугой. Польщенные небывалым уважением, Сара, Авиталь и Халис уселись напротив главы дома и преданно глядели на жующего хозяина. Они догадывались, что им предстоит услышать важное сообщение, а Ифтах не догадывался об их осведомленности.

— Ешьте, ешьте! Отчего вы не едите? — спросил Ифтах.

— Приучены после хозяина есть, — робко ответила Сара.

— Чей хлеб ешь, того и обычай тешь! — поддакнул Халис.

— Сегодня день исключительный — я собираюсь уведомить членов моей семьи о грядущей пертурбации. Однако, предупреждаю, исключение не исключает правила, и с утра мы вернемся к нашим добрым обычаям.

— Говори, не томи, отец! От слов твоих мы погрузились в туман неведения, скорей выводи нас к свету! — воскликнула Авиталь.

— Спешу это сделать, но вы, внимая, вкушайте! — великодушно ответил Ифтах.

— Слушаемся! — с трудом выговорил Халис, набивая рот едой.

— Как вам известно, — начал Ифтах, — аммонитяне готовятся к войне с Гиладом. Я, уроженец сего города и иудейский патриот, не могу оставаться в стороне в трудную для земляков минуту. Военная сила гиладян чересчур мала, чтобы противостоять врагу. Потому первосвященник одарил меня визитом и просил о помощи.

— Так ведь крепко обидели тебя единоземцы и единоверцы.