«Праздник на день рождения, – подумал я, – вряд ли тут будут какие-то заботы».

Я нажал нужные кнопки.

– С вас триста тридцать долларов, – объявил я, и мужчина передал мне кредитную карту. Я провёл ей, пытаясь не обращать внимания на пульсацию в лодыжке.

Я отсчитал тридцать билетов. Я передал их мужчине, и он сказал:

– Иногда им требуется много времени, чтобы дойти от фургонов. Знаете, они двигаются уже не так быстро, как раньше.

Тогда я и заметил надпись на футболке мужчины, прямо над нагрудным карманом. Там было написано «Дом престарелых “Тенистые Сосны”».

«Нет», – ужаснулся я.

– Хотя им очень нравится сюда приходить, – продолжил мужчина. – Они говорят, что здесь снова чувствуют себя молодыми.

Внезапно у меня пересохло во рту.

«Я зззаберу ваши зззаботы», – пронеслось у меня в голове.

Я попытался побежать в кабинет мистера Горовица, но, когда спрыгнул с табурета, у меня подкосилась лодыжка.

Я удержался, схватившись за прилавок.

Открылась входная дверь, и зазвенел колокольчик.

Первой из них вошла седая дама с тростью. Она была сморщенной и маленькой. Когда она проходила через двери, мужчина из дома престарелых передал ей билет.

Внезапно она выпрямилась, а у меня начала болеть спина. Я сгорбился.

Следующим заехал мужчина на электрическом скутере. Как только он взял свой билет, у меня заныли бёдра. Мне пришлось с трудом взбираться обратно на свой табурет.

Потом вошёл лысый мужчина с повязкой на глазу. Он взял свой билет, и половина моего мира погрузилась в темноту.

Они продолжали входить. Прихрамывающая дама с опущенными глазами. Тяжеловесный мужчина с трясущимися руками. Маленькая женщина с ходунками.

Они брали билет за билетом. Вскоре каждая частичка моего тела болела.

Их было так много. Я думал о боли в шее и слепоте. Деменции и камнях в почках. Одиночестве. Параличе. Всевозможных заботах.

«Я не могу, – решил я, – это того не стоит…»

Я оглянулся на кабинет мистера Горовица.

Я попытался позвать, но, когда открыл рот, закашлялся. Я взглянул на главный вход. Только что вошёл старичок с кислородным баллоном.

Я должен что-то сделать.

Я встал на одну ногу и схватился за табурет. Я попытался использовать его как ходунки, чтобы добраться до мистера Горовица, но, когда сдвинул его на несколько сантиметров, меня подвели колени. Моё левое запястье пульсировало.

Наконец, я не выдержал. У меня подкосились ноги, и я упал за прилавок на холодную кафельную плитку.

Старики были так заняты распределением пистолетов для лазертаг и карабканьем в батутную комнату, что даже не заметили меня.

В этот момент из своего кабинета вышел мистер Горовиц. Он подошёл к прилавку, постоял надо мной секунду и посмотрел вниз.

Он выглядел моложе, чем я когда-либо его видел. Его глаза не провисали, а плечи не сутулились. Он перешагнул через меня и сел на табурет.

– Прости, Джейсон, – тихо произнёс он. – Я больше не мог этого выносить. А ты выглядел таким большим и сильным.

Он выдвинул ящик, вытащил лист бумаги и опустил его ко мне.

У меня работал только один глаз, но я видел достаточно хорошо, чтобы прочесть большое слово вверху страницы.

Там было написано «ДОГОВОР».

– Помни, – сказал мистер Горовиц. – Если ты уйдёшь, ты ничего не получишь. Всё это будет зря.

Лёжа на холодном полу, скрытый за прилавком, я начал стонать.

Мистер Горовиц помахал людям из дома престарелых «Тенистые Сосны».

– Спасибо, что посетили Безззумные Игры, – выкрикнул он без малейшей хрипотцы в голосе. – Здесь мы зззаберём все ваши зззаботы.

Я попытался встать, но не смог.

Зазвенел колокольчик входной двери.

Я закрыл глаза и попытался представить «Форд-Мустанг» 2001 года выпуска. Красный.

Мне предстояло очень долгое лето.

Снеговик, который не таял

Снеговики в округе уже начинали таять.

Кайла заметила это из окна школьного автобуса, когда он, кашляя и отплёвываясь, остановился в конце Паркер-стрит.

«Давно пора», – подумала девочка, когда двери автобуса с шипением распахнулись и она выбралась из него вместе с другими соседскими ребятишками. В конце концов, эти снеговики стояли на страже лужаек Паркер-стрит с тех пор, как прошёл первый снегопад, который, как вспомнила Кайла, пришёлся как раз на 21 декабря. В тот день практически все дети в округе, включая её саму, нацепили перчатки и сапоги и бросились во двор лепить снеговиков.

Но это было вечность назад.

Теперь был март, и Кайла уже та-а-а-к устала от зимы – от этого льда, скользких тротуаров и постоянной необходимости прятать лицо от ветра. Ей надоели громоздкие пальто и шарфы с перчатками, которые вечно терялись. Хуже того, её уже тошнило от слякоти, по которой ей приходилось каждый день на цыпочках добираться до автобусной остановки и обратно.

Кайла шла домой и прислушивалась к звукам талого снега, скатывающегося с домов: дррр-шлёп. Она проходила мимо одного тающего снеговика за другим и ухмылялась их съёживающимся головам, накренившимся туловищам и опавшим рукам-палкам.

«Скатертью дорога, ребята», – подумала девочка, и тут её часы запищали. Они показывали дату и время. На часах было:

8 марта 15:00

Восьмое марта, – осознала девочка. Скоро будет зелёная трава, открытые сандалии и вечеринки у бассейна.

Она ждала с нетерпением.

Когда она свернула за поворот и зашла на свой собственный двор, медленно пробираясь по тонкому, покрытому коркой снегу, Кайла прошла мимо собственного снеговика.

У входной двери она остановилась.

«Погодите-ка». – Что-то зацепило её внимание, и девочка повернулась.

Снеговик у неё во дворе – тот самый, которого она слепила ещё в декабре, – совсем не походил на увядающих снеговиков, мимо которых она шла по дороге домой. Она попятилась и прищурилась.

– Здесь что-то не так, – произнесла девочка вслух.

Почему-то снеговик у неё во дворе не таял.

Он не просел, не поник и не сморщился. Голова у него была круглая и гладкая. Его тело было полным и округлым. Его глаза-монетки и морковный нос идеально сидели на его лице.

– Ты выглядишь как новенький, – обратилась девочка к снеговику.

И это была правда. Её снеговик выглядел таким же свежим и крепким, как в тот день, когда она его слепила. Будто было 21 декабря.

Кайла подошла к нему. Она наклонилась вперёд. Девочка искала капли воды, которые должны были стекать по лицу её снеговика, словно пот.

Ничего подобного не было. Никаких проявлений приближающейся весны на её снеговике.

«Может быть, это как-то связано с углом тени от дома», – подумала она и посмотрела на крышу своего